Джин Вулф: Зиккурат

Он бросил взгляд на часы. Прошла минута, может быть, полторы.

У них должен быть автомобиль с приводом на все четыре колеса, если они не хотят застрять на какой-нибудь проселочной дороге. Эмери не слышал, как заработал мотор, значит, его не глушили. Но не могли же грабители отъехать совершенно бесшумно.

А может, они оставили машину где-нибудь неподалеку, а сами пришли к хижине пешком? Теперь ему стало казаться, что у них и вовсе не было автомобиля. Двое мальчишек разбили лагерь в лесу, уверенные, что он не сумеет найти их палатку. Кажется, за ночевку в лесу зимой дается какой-то скаутский значок. Сам он никогда не был скаутом, но что-то про это слышал.

Он осторожно отпустил ветви.

Ружье не слишком большая потеря, но о его краже следует сообщить шерифу. Он не собирался стрелять – наоборот, беспокоился, как бы близняшки не добрались до оружия и не сотворили какую-нибудь глупость, хотя обе уже не раз стреляли по консервным банкам – еще до того, как он и Джен решили разойтись.

Теперь, лишившись ружья, он не мог.

Ни одна из них не проявила к ружью особого интереса. Когда Эмери показал им, как нужно стрелять, естественное любопытство – которое и было причиной стольких несчастных случаев – должно было подтолкнуть их к какому-нибудь неразумному поступку. Чтобы доставить Эмери удовольствие, девочки научились обращаться с ружьем, однако как только он перестал их уговаривать, сразу потеряли к нему всякий интерес.

Прошло четыре минуты, может быть, пять. Он еще раз приподнял ветви и услышал приглушенный рокот двигателя. Джип или какой-то другой автомобиль приближался к хижине, а вовсе не уезжал. Неужели воры возвращаются обратно? На грузовичке, чтобы вывезти из хижины все его вещи?

Большой черный линкольн Джен показался на вершине соседнего холма и начал медленно съезжать вниз по склону. Машина остановилась, двери распахнулись, и трое детей выскочили наружу. Джен, не торопясь, вылезла из линкольна, аккуратно закрыла дверь, высокая и стройная, с изумительными золотыми волосами под голубой норковой шляпкой без полей.

В левой руке она держала черный чемоданчик «дипломат», который, скорее всего, принадлежал Эмери.

Брук уже стоял на крыльце. Эмери поднялся на ноги и предупреждающе закричал, но было уже поздно, Брук вошел в хижину, за ним последовали близняшки. Джен огляделась по сторонам и помахала рукой, и сердце у Эмери отчаянно сжалось.

К тому времени, когда Эмери добрался до хижины, он решил никому не говорить о том, что грабители в него стреляли. Вероятно, ружье перезарядили, и гильза упала куда-то в снег. Впрочем, ее вполне могли и не заметить, а если Брук или близняшки ее найдут, он скажет, что отгонял какого-нибудь зверя.

– Привет, – сказала Джен, когда он вошел. – Ты оставил дверь открытой. Здесь ужасно холодно. – Она устроилась в кресле возле горящего камина.

– Я не оставлял. – Он уселся в соседнее кресло, стараясь говорить небрежно. – Меня ограбили.

– В самом деле? Когда?

– Четверть часа назад. Ты не видела на дороге машину? Джен покачала головой.

Значит, они пришли пешком; дорога кончалась у озера. Вслух он сказал:

– Это не имеет значения. Они забрали топор и ружье. – Вспомнив про чековую книжку, Эмери заглянул в ящик маленького столика.

Чековая книжка лежала на месте; он взял ее и засунул во внутренний карман куртки.

– Это было твое старое охотничье ружье?

– Да, тридцатого калибра.

– Тогда тебе следует купить новое ружье и как следует закрывать дверь. Я...

– Я думал, ты появишься только завтра, – перебил ее Эмери. Мысль о другом ружье внушала ему ужас.

– Я и собиралась. Но по телевизору сообщили, что приближается большая метель, и я решила приехать на день раньше – иначе пришлось бы ждать целую неделю, так, во всяком случае, они утверждают. Я предупредила доктора Гиббонса, что Эйлин вернется в следующий вторник, и мы уехали. Это не должно занять много времени. – Она открыла чемоданчик, лежавший у нее на коленях. – А сейчас...

– Где дети?

– Пошли за дровами. Через пару минут вернутся.

Словно в подтверждение слов Джен, раздались удары кувалды.

– Ты считаешь, что им нужно при этом присутствовать? – отважился спросить он.

– Эмери, они знают. Даже если бы я и хотела, то вряд ли смогла от них все скрыть. Что я должна была отвечать, когда они спрашивали, почему ты не приходишь домой?

– Могла бы сказать, что я охочусь на оленей.

– Ну этим можно заниматься несколько дней, в крайнем случае, неделю. Ты ведь ушел в августе, помнишь? Знаешь, я ничего не стала от них скрывать и рассказала правду. – Она выжидательно замолчала. – Не хочешь спросить, как они к этому отнеслись?