Виталий Забирко: Работа за рубежом

Отложив книгу, я задумался над судьбой художественных произведений, и, в конце концов, был вынужден признать, что их значимость не зависит от стилистической чистоты текста. Будь так, самыми великими книгами являлись бы орфографические и толковые словари. Но сколько бы ни было в романе Булгакова корявых фраз, он был, есть и останется величайшим произведением русской литературы двадцатого века.

Выйдя из домика после обеда, я покосился на ящик с увядающей рассадой, поморщился, сел в шезлонг и раскрыл книгу. Однако текст не шел в голову. Промучившись полчаса, я встал и взялся за лопату. Хотелось дать отдых глазам, уставшим от постоянного чтения. В огородных культурах я не разбирался, но, по-моему, к овощам рассада не имела никакого отношения, поэтому я решил устроить нечто вроде цветника у домика.

Управился я ровно до пяти часов - вскопал землю, посадил рассаду, полил, раз десять бегая с лейкой к реке, и когда дверь в домик открылась, с гордым чувством выполненного долга направился в ванную комнату. Долго плескался в джакузи, затем поужинал, немного почитал и лег спать.

Впервые я спал без сновидений, без кошмаров, и мысли о суициде меня не посещали.

6

С тех пор моя жизнь приобрела размеренный ритм - с утра я пропалывал цветник, поливал, затем усаживался в шезлонг и читал. "Гляделки" надо мной вначале перестали перемигиваться, а затем в сплошной сети шестигранных ячеек начали появляться бреши открытого неба. Понятное дело, экзотический экспонат интересен только поначалу, со временем из разряда необычных он переходит в разряд тривиальных и ажиотаж вокруг него угасает. Много ли у нас людей посещают кунсткамеру? То-то и оно...

Падение рейтинга популярности меня не волновало. На Земле задевало, что был для всех безымянным Ларионовым, но здесь я жил своей жизнью, а обладатели "гляделок" - своей, наши интересы не пересекались. Если не представляешь, к чему может привести известность, то и выпендриваться не стоит. А то может получиться как с одним молдаванином, который обнаружил оригинальный полупрозрачный камень, направил его в Академию Наук и попросил, если окажется, что это неизвестный минерал, назвать его своей фамилией. Проанализировав образец, ученые из Академии Наук ответили, что камень является окаменелыми экскрементами динозавра, и попросили подтвердить согласие на присвоение минералу фамилии первооткрывателя. Молдаванин предпочел остаться неизвестным...

Оставив одежду в домике, я разбросал ее по тахте, вернувшись, обнаружил, что шмотки сложены аккуратной стопкой, а сверху лежит мелочь из карманов: деньги, ключи, мобильный телефон, диктофон. Вначале подумал, что одежду постирали, но когда принялся рассовывать по карманам бесполезные в этом мире вещи, то оказалось, что одежда новая. Такая же, как моя, но словно только что из магазина. Быть может, галактическая стирка сродни восстанавливающей? Нам до их технологий далеко...

Напрасно я решил, что вещи из моих карманов бесполезны - дня через три неожиданно зазвонил телефон. Трясущимися руками я извлек его из кармана, включил.

- Слушаю... - прохрипел в трубку.

- Алсуфьев?! - громогласно рявкнул из мобильника Фесенко, будто находился рядом. - Где ты шляешься, через пятнадцать минут мы должны быть в эфире!

- Это Ларионов...

- А... - разочарованно протянул Фесенко. - Извини. Ошибся.

И отключился.

Я с минуту сидел и тупо смотрел на пиликающий гудками отбоя мобильник. Оказывается, я в любую минуту мог связаться с кем угодно по телефону! Я чуть было не набрал номер Фесенко, чтобы объяснить ему, в какой ситуации очутился, но вовремя спохватился. Если начну говорить начистоту, меня примут за идиота.

"Кому же позвонить?! - лихорадочно билась мысль, но здравый смысл ее остудил: - А кто поверит?"

Затем пришла совсем уже трезвая мысль, что за все время, пока я здесь, мне никто не звонил. Точнее, один раз позвонили, да и то по ошибке. Выходит, я не только "неизвестный Ларионов", но и никому не нужный... А раз так, то и мне звонить некому.

Если в первый момент разговора по телефону меня охватила эйфория, что я не забыт, кому-то нужен, то к окончательному выводу я пришел со спокойной душой и абсолютно индифферентно. Земная жизнь осталась где-то далеко в прошлом, звонок оттуда хоть и пробудил воспоминания, но ностальгии я не испытал. Здесь было лучше, здесь я жил сам по себе, а там об меня каждый норовил вытереть ноги, как о половую тряпку.

Звонить я никому не стал, но мобильный телефон не выключил. Вдруг жена или дочь, обеспокоенные моим исчезновением, позвонят? Успокою, как смогу, все-таки человеческие чувства у меня остались. Хотя были большие сомнения, что родственники переживают.