Мэрион Брэдли - Король-олень (Туманы Авалона - 3)

- Моргейна наверняка должна это знать, - сухо произнесла Моргауза. Но я бы не советовала спрашивать ее об этом.

- Я знаю, что Артура действительно хранит колдовство, - сказал Гвидион. - Он ведь носит священный Эскалибур, меч друидов, и магические ножны, защищающие его от потери крови. Как мне говорила Ниниана, без этого он бы просто истек кровью в Калидонском лесу, да и в других сражениях... Моргейне велено забрать у Артура этот меч - если только он не подтвердит своей клятвы верности Авалону. И я не сомневаюсь, что у моей матери хватит коварства на такое дело. Думаю, она ни перед чем не остановится. Пожалуй, из них двоих отец все-таки нравится мне больше, - кажется, он понимает, что не сотворил никакого зла, породив меня.

- Моргейна тоже это понимает, - отрезала Моргауза.

- Ох, надоела мне ваша Моргейна... даже Ниниана, и та подпала под ее обаяние, - так же резко отозвался Гвидион. - Матушка, ну хоть ты не принимайся защищать ее от меня.

"Вот такой же была и Вивиана, - подумала Моргауза. - Она могла очаровать и подчинить своей воле любого человека, будь то мужчина или женщина... Стоило ей повелеть, и Игрейна послушно вышла замуж за Горлойса, а потом соблазнила Утера... а я легла в постель с Лотом... Вот теперь и Ниниана будет делать то, чего пожелает Моргейна". Моргауза заподозрила, что ее приемный сын тоже отчасти обладает подобной силой. Внезапно ей вспомнилась Моргейна - и воспоминание оказалось неожиданно мучительным, Моргейна, какой она была в ту ночь, когда родила Гвидиона: голова поникла, волосы уложены, как у маленькой девочки... Моргейна, что была ей как дочь, - дочь, которую она так и не родила... И вот теперь Моргауза разрывалась между Моргейной и сыном Моргейны, что стал ей дороже родных сыновей.

- Неужели ты так сильно ненавидишь ее, Гвидион?

- Я не знаю, как я к ней отношусь, - Гвидион поднял голову, и на Моргаузу словно бы взглянули темные печальные глаза Ланселета. - Не противоречит ли обетам Авалона то, что я ненавижу мать, выносившую меня, и отца, который меня зачал? Хотелось бы мне, чтоб я вырос при дворе отца и стал его верным помощником, а не злейшим врагом...

Он опустил голову на руки и произнес:

- Я так устал, матушка... Я до тошноты устал от войны, и Артур тоже я это знаю... Он принес мир на нашу землю - от Корнуолла до Лотиана. Я не хочу считать этого великого короля и великого человека своим врагом. А ради Авалона я должен ниспровергнуть его, привести к смерти или бесчестию. Я куда охотнее любил бы его, как любят все. Я хотел бы смотреть на свою мать - нет, не на тебя, матушка, на леди Моргейну, - как на мать, выносившую меня, а не как на великую жрицу, которой я клялся безоговорочно подчиняться. Я хотел бы, чтобы она была для меня матерью, а не Богиней. Я хочу обнимать Ниниану просто потому, что люблю ее и что ее прекрасное лицо и милый голос напоминают мне тебя... Я так устал от богов и богинь... Я хотел бы быть просто твоим сыном, твоим и Лота... Я так устал от своей судьбы...

На миг юноша безмолвно застыл, спрятав лицо; плечи его вздрагивали. Моргауза нерешительно погладила его по голове. В конце концов, Гвидион поднял голову и горько усмехнулся, и Моргауза поняла, что ей лучше сделать вид, будто она не заметила этого момента слабости.

- А теперь я выпил бы еще кубок чего-нибудь покрепче, и на этот раз без воды и меда...

Ему тут же подали кубок, и Гвидион осушил его, даже не взглянув на кашу и лепешки, принесенные служанкой.

- Как это там говорилось в тех старых книгах Лота, по которым священник пытался обучить нас с Гаретом языку римлян, и порол при этом до крови? Какой-то древний римлянин - забыл его имя - сказал: "Не зови человека счастливым, пока он не умер". Итак, я должен принести своему отцу это величайшее счастье - и кто я такой, чтобы бунтовать против судьбы?

Он жестом велел, чтобы ему налили еще. Моргауза заколебалась; тогда Гвидион дотянулся до фляги, и сам наполнил кубок.

- Ты так напьешься, милый сын. Лучше сперва поужинай - ты ведь хотел есть.

- Значит, напьюсь, - с горечью отозвался Гвидион. - Ну и пусть. Я пью за бесчестие и смерть - Артура и мою!

Юноша снова осушил кубок и швырнул его в угол; тот глухо звякнул.

- Пусть будет так, как предназначено судьбой - Король-Олень будет править в своих лесах до дня, предначертанного Владычицей... Все звери рождаются, находят себе подобных, живут и в конце концов вновь предают свой дух в руки Владычицы...

Он произнес это, чеканя слова, и Моргауза, не особо искушенная в знаниях друидов, поняла, что слышит часть некоего ритуала, - и содрогнулась.