Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Я не могу поверить, что вы рассчитывали на такую глупость с моей стороны, — сердито сказала Глэдия. — За кого Вы меня принимаете?

— За того, за кого вы сами принимали себя — за человека, который до смерти боится выступить. Откуда мы знали, что вы сумасшедшая, которая за полчаса сумеет убедить жителей Бейлимира громогласно приветствовать то, против чего они восставали всю жизнь?

Он тяжело встал.

— Но сейчас я тоже хочу принять душ и хорошенько выспаться, если смогу. Увидимся завтра.

— А когда мы узнаем, что решили ваши директора насчет меня?

— Когда они решат. А это может быть не так скоро. Спокойной ночи, мадам.

— Я сделал открытие, — сказал Жискар без тени эмоций в голосе, — и сделал это потому, что впервые за все время моего существования я оказался перед тысячами человеческих существ. Будь это два столетия назад, я сделал бы открытие тогда. Если бы я не встретился с таким множеством людей, не было бы и открытия. Подумать только, сколько жизненно важных пунктов я мог бы получить, но никогда не получал и не получу только потому, что на моем пути никогда не встретятся нужные условия. Я останусь в полном неведении, если обстоятельства не помогут мне, а на них я не могу рассчитывать.

— Я не думаю, друг Жискар, — сказал Дэниел, — что леди Глэдия с ее давно поддерживаемым образом жизни могла бы с таким хладнокровием стоять перед тысячами людей не думаю, что она могла бы вообще что-нибудь сказать. Я полагаю, что ты на — правил ее, и обнаружил, что можешь это сделать без вреда для нее. Это и есть твое открытие?

— Друг Дэниел, я рискнул только ослабить очень немногие нити торможения, ослабить лишь настолько, чтобы позволить ей сказать несколько слов, и чтобы ее услышали.

— Но она сделала много больше.

— После этой микроскопической поправки я повернул множество мозгов, перед которыми оказался. Я никогда не экспериментировал с таким количеством народа, как и леди Глэдия, и был ошеломлен, как и она. Сначала я думал, что ничего не смогу сделать с обширной ментальной спаянностью, которая била в меня. Я чувствовал себя беспомощным. Затем я заметил у них слабое дружелюбие, любопытство, интерес — не могу выразить это в словах — цвет симпатии к леди Глэдии. Я сыграл на этом, и обнаружил, что этот цвет симпатии уплотняется. Я хотел небольшой реакции в пользу леди Глэдии, которая подбодрила бы ее, а для меня сделала бы необязательным вмешательство в ее собственный мозг. Только это я и сделал. Я не знаю, сколькими нитями нужного цвета я управлял, но немногими.

— И что дальше, друг Жискар?

— Я обнаружил, что начал нечто вроде автокатализа. Каждая нить, которую я тянул, тащила за собой ближайшую того же рода, и они обе тянули несколько других ближних. Больше я ничего не делал. Легкие движения, звуки, взгляды, казалось, одобряли то, что говорила леди Глэдия, и тянули к этому других. Затем я обнаружил нечто еще более странное. Все эти маленькие знаки одобрения, которые я мог определить лишь потому, что мозги бы ли открыты мне, леди Глэдия тоже определила, и торможение в ее мозгу пропало без моего вмешательства. Она стала говорить быстрее, откровеннее, и публика реагировала лучше, чем раньше, и тоже без моего вмешательства. Потом начались истерия, шторм, буря мысленного грома и молний такой интенсивности, что я закрыл свой мозг, иначе это могло бы перегрузить мои кон — туры. За все свое существование я никогда еще не сталкивался с подобным, однако все это началось с такого незначительного изменения, внесенного мною в эту толпу, какое я раньше вносил в небольшую горстку людей. Я подозреваю, что эффект распространился на большую территорию, чем та, которая воспринимала мое внушение — прошел по гиперволне.

— Я не понимаю, как это могло случиться, друг Жискар.

— Я тоже не понимаю. Я не человек. Я никогда не обладал человеческим мозгом со всей его сложностью и противоречивостью, поэтому не понимаю механизма его реакций. Но, по-видимому, тол пой легче управлять, чем индивидуумом. Это выглядит парадоксом. Казалось бы, чем тяжелее груз, тем больше усилий. Большое расстояние пройти дольше, чем малое. Почему же большое количество народа легче покачнуть, чем несколько человек? Ты, ДРУГ Дэниел, думаешь, как человек. Можешь ты это объяснить?

— Ты сам, друг Жискар, сказал, что это эффект автокатализа, зараза. Одна искра может спалить лес.

Жискар задумался.

— Не зараза, а эмоции. Мадам Глэдия выбрала аргументы, которые, по ее мнению, должны были взволновать чувства ее аудитории. Она не пыталась рассуждать с ней. Возможно, чем больше тепла, тем легче ее поколебать именно эмоциями, а не разумом. Поскольку эмоций мало, а разумов много, поведение толпы легче предсказать, чем поведение одной личности. Это, в свою очередь, означает, что если законы, долженствующие развиться для улучшения хода истории, можно предсказать, то нужно иметь дело с большим населением, чем больше, тем лучше. Это и должно быть Первым Законом психоистории, ключом к изучению Человека. Но…