Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Т. 1. Создатель вселенных. Врата творения

Кажется, писатель не питает особого уважения к религиям, будь то христианство — в романе «Иисус на Марсе» («Jesus on Mars», 1979) он еще раз вернется к этой теме, — ислам (как в «Нерассуждающей маске» («The Unreasoning Mask», 1981)) или современные культы и секты, по поводу которых Фармер прохаживался особенно часто и весьма ядовито.

Эти и другие рассказы и повести («Дьявол Растиньяк» («Rastignac the Devil», 1954), «Человек из переулка» («The Alley Man», 1959), «Отвори, сестра моя» («Open То Me, My Sister», 1960), не говоря уже о квинтэссенции фрейдизма — рассказе «Мама» («Mother», 1953), в котором астронавт находит душевный покой в матке инопланетного существа — приумножили славу Филипа Фармера как одного из самых скандальных и анархичных писателей-фантастов. Находились критики, обвинявшие писателя в оскорблении общественной нравственности, чувств верующих, и едва ли не в растлении малолетних. Впрочем, немалую роль в создании образа сыграл и сам Фармер, с конца сороковых годов до начала семидесятых активно и весьма плодотворно сотрудничавший с журналом «Плейбой». Более того, в библиографии писателя можно найти не только фантастические произведения и биографии литературных героев, но и откровенные эротические романы.

А первая книга Филипа Фармера — именно книга, а не повесть в журнале — вышла в 1957 году. Это был роман «Одиссея Грина» («Green Odyssey»), принадлежавший к жанру «планетных приключений», то есть посвященный не столько герою или его похождениям, сколько миру, в который забрасывает его судьба. Наибольшую дань этому жанру из американских фантастов отдал Джек Вэнс, но и Филип Фармер внес в него заметный вклад. «Одиссея Грина» считается одним из классических произведений этого поджанра наравне с «Большой планетой» («The Big Planet») Вэнса. Сменяющие друг друга экзотические пейзажи далекой планеты, сложность ее средневековой культуры, жестокость ее мужчин и любвеобильность женщин, завороженное отвращение, с которым воспринимает этот своеобразный мир застрявший на нем космонавт, не дают этой книге стереться в памяти.

Следующая его книга, «Плоть» («Flesh», 1960), несколько раз издававшаяся на русском языке, стала важной вехой на творческом пути писателя. Многие идеи этой книги почерпнуты Фармером из книги Роберта Грейвса. «Белая богиня» («White Goddess», 1947), которая внесла в сравнительное религиоведение не меньше, чем такая известная работа Фрейзера, как, например, «Золотая ветвь» («The Golden Bough», 1922), но, несмотря на некоторую вторичность, писателю удалось удержаться на той грани, за которой эротизм романа превратился бы в самоцель. Тяжеловатый юмор романа, заставляющий вспомнить «Гаргантюа и Пантагрюэля», был объявлен «шокирующим», но уже на следующий год после выхода «Плоти» известный писатель и критик Альфред Бестер в журнале «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» назвал Филипа Фармера в числе семи лучших фантастов Америки наравне с Р. Хайнлайном, А. Азимовым и Р. Брэдбери, считая его самым смелым из них. «Он единственный из фантастов, кто не боится довести любую идею до логического конца, каким бы неприятным ни был этот конец», писал Бестер. В дальнейшем Фармер оправдал подобный отзыв, хотя эпатаж его ранних произведений со временем поблек. Сцены, повергавшие в ужас публику пуританских пятидесятых годов, десятилетием позже оказались в рамках допустимого, если не ожидаемого.

Не только сексуальные мотивы постоянно прослеживаются в творчестве писателя. Герои его — как правило, люди неуравновешенные психически, неуверенные в себе, и оттого склонные к насилию и агрессии. Им не хватает опоры, некоего внутреннего стержня. Не случайно тема богоискательства доминирует во многих произведениях Фармера. А кто, как не боги, Властители Многоярусного мира и этикалы мира Реки? Но, как боги древнего мира, они в лучшем случае безразличны к человеку, а в худшем — враждебны.

Можно, впрочем, рассматривать подобные мотивы и как упражнения в прикладной психологии. Фармера нередко упрекают в недостатке психологизма, неубедительности характеров. Это не совсем верно — скорее писателя можно было бы обвинить в излишней яркости душевных черт его героев. Это не картины душ, а комиксы, шаржи, психологические теории, облеченные литературной плотью. Особенное пристрастие питает Фармер к Карлу Густаву Юнгу, в теорию которого о коллективном бессознательном, содержащем символы (названные Юнгом «архетипами»), накопленные человечеством за всю его историю, прекрасно укладываются более поздние произведения писателя о героях масс-культуры.