Филип Фармер - Миры Филипа Фармера. Т. 1. Создатель вселенных. Врата творения

— Зачем ты это сделала? — спросил он прекрасную черноглазую нимфу.

— Я хотела посмотреть на то, что ты прятал под этими уродливыми лохмотьями. Голый ты безобразен, но тряпки придавали тебе еще более отвратительный вид.

— А как же приличия? — спросил он, однако она не поняла этого слова.

Вольф пожал плечами и вспомнил пословицу о чужом монастыре и своем уставе, но этот мир больше напоминал ему Сад Эдема. Приятное тепло сохранялось и днем и ночью; разница температур не превышала семи градусов. Здесь каждый мог без труда добыть пищу, никто не заставлял работать или платить за аренду земли. Никакой политики и напряженности, за исключением легко удовлетворяемого сексуального возбуждения. Здесь не было национальных и расовых конфликтов. Здесь никто не требовал оплаты по счетам. Или все-таки требовал? Основной принцип земного мира гласил, что за просто так и комар на нос не сядет. А как с этим делом здесь? С кем-то же надо расплачиваться.

Ночью он спал на куче травы в дупле большого дерева. Он мог бы найти точно такое же дупло на любом из нескольких тысяч деревьев этой особой породы. Но утро никогда не заставало его в постели В течение нескольких дней он вставал перед рассветом и любовался тем, как появлялось солнце. «Появление» казалось ему более подходящим словом, чем «восход», потому что солнце на самом деле никогда не восходило. По другую сторону моря возвышалась огромная горная гряда. Она тянулась по всему горизонту, и ей не было видно конца. Солнце выползало из-за горы и при этом находилось уже довольно высоко. Оно по прямой пересекало зеленый небосвод и скрывалось, так и не коснувшись воды, за той же грядой, но уже на другой стороне этого мира.

Час спустя появлялась луна. Она выходила из-за горы, проплывала на одном и том же уровне по небесам и исчезала за грядой в другой части горизонта. Каждую вторую ночь в течение часа шел сильный дождь, и Вольф в это время обычно просыпался, потому что воздух становился немного холоднее. Он зарывался в сухие листья и долго дрожал, стараясь заснуть.

С каждой последующей ночью засыпать становилось все труднее. Роберт думал о своем собственном мире, о друзьях, работе и утехах прожитой жизни. Он думал о жене. Как там теперь Бренда? Конечно, горюет о нем. Пусть она часто бывала злой, раздраженной и нудной, но в ее сердце всегда жила любовь. Его исчезновение будет для нее тяжелым ударом и потерей. Хотя она предусмотрела и это. Каждый год Бренда заставляла его страховать жизнь на непомерные суммы, что не раз становилось причиной ссор между ними. Затем ему пришло в голову, что какое-то время, в связи с отсутствием доказательств по факту его смерти, она не получит из страховки ни цента. Но даже если ей придется ждать официального признания его смерти, она спокойно проживет на социальное пособие. Его хватит, чтобы как-то существовать, хотя, конечно, придется сильно затянуть ремешок.

И все же у него не было никакого желания возвращаться. Он начинал заново обретать молодость. Несмотря на хорошее питание, Вольф терял в весе, а его мышцы становились сильнее и крепче. Появилась упругость в ногах, и все чаще возникало чувство радости, утраченное им однажды на третьем десятке лет. На седьмое утро, решив почесать лысый затылок, он обнаружил небольшую щетину, а на десятое — Вольф проснулся от боли в деснах. Потирая опухшие щеки, он гадал о причине недуга. Роберт успел забыть о таком явлении, как болезнь, и чувствовал себя абсолютно здоровым; да и «пляжники», как он их называл, казалось, тоже никогда не болели.

Боль в деснах продолжала изводить его всю неделю, и ему приходилось снимать ее «ореховым пуншем» — напитком из перебродившего сока. Орехи росли крупными гроздьями на самой верхушке дерева с короткими, хрупкими розовато-лиловыми ветвями и желтыми листьями, по форме похожими на курительные трубки. Стоило срезать кожистую оболочку кончиком заостренного камня, как тут же чувствовался аромат фруктового пунша. На вкус он напоминал джин с тоником и примесью вишневой настойки, а ударял в голову, как глоток текилы. Это лекарство действовало отлично, успокаивая не только боль в деснах, но и нервы, взвинченные ею до предела.

Через девять дней после того, как возникли осложнения с деснами, у Роберта прорезались десять крошечных белых и крепких зубов. Более того, в процессе естественного восстановления тканей с остальных зубов начали слетать золотые коронки. И его прежде лысую голову уже покрывала густая черная поросль.