Сергей Куликов - Пленник времени

– А что, Мустафа родом из этого кишлака? – спросил Кулаков.

– Отец Мустафы и мой отец, родные братья, так что Мустафа мой двоюродный брат. Наши отцы здесь родились, Мустафа тоже. Я родился в Советском Союзе, в Хороге, слышал о таком городке? – Исмаил повернулся к Кулакову.

Хорог 1946 г.

– Конечно, слышал. В Таджикистане, рядом с рекой Пяндж. Знаменитая высокогорная автотрасса Ош – Хорог. Сколько раз мечтал прокатиться по ней, так и не получилось, – мечтательно ответил Кулаков.

– В Хороге я родился, – продолжил Исмаил, – с русскими рядом жил, в школу русскую ходил, семь классов закончил. Потому русским языком владею. В классе был лучшим учеником по этому предмету. Нравится мне русский язык, вот и рад поговорить с тобой, считай, что почти на родном языке. Ты посмотри сколько у меня книг! Больше половины на русском языке! Люблю читать, особенно длинными, зимними вечерами. Кстати, книгами меня Мустафа регулярно снабжал. Всегда привозил несколько хороших книг из своих контрабандных командировок. Как здесь, в Афганистане, неразбериха началась, так Мустафа перестал ходить через границу. Новых книг давно уже не привозил.

– Я что-то не пойму, Исмаил, твой отец родился здесь. А как он попал в Таджикистан? Судя по всему, вы там долго жили. Сейчас опять сюда перебрались, в родной кишлак, – незаметно Кулаков перешёл на «ты», – что случилось? Что заставило вас вернуться в Афганистан?

– Ни что! А кто! – с каким-то внутренним сожалением сказал Исмаил, – НКВД начало нами очень сильно интересоваться, вот и пришлось бежать в родные места. Я говорю НКВД, потому что привык к такому названию, хотя в марте 46 года это уже стало Министерство государственной безопасности. Вот такие исторические тонкости потом пришлось узнать.

– А какой интерес вы представляли для НКВД? Что им от вас надо было? – спросил Кулаков.

– Ой, Геннадий Петрович, не скажи! Интерес очень большой был! Я мальчишкой был, тоже понять ничего не мог. Потом, когда подрос, я отца спросил, зачем, мол, мы из Советского Союза бежали? И тут он мне всю правду и рассказал, – с горькой усмешкой Исмаил посмотрел на Кулакова, – мой отец в отряде Ибрагим-бека был….

– А кто такой Ибрагим-бек? – перебил Кулаков.

– Ибрагим-бек, – спокойно начал объяснять Исмаил, – был одним из руководителей басмаческого движения на юге Таджикистана. Под его началом стояло до тысячи сабель! Весной 31-го года отряд Ибрагим-бека уничтожили бойцы Красной Армии. Его самого взяли в плен, и месяца через два расстреляли. Моего отца в том бою тяжело ранило. Трое суток пролежал в кустах. Потом, совершено случайно, на него кто-то из местных жителей наткнулся. Ночью перетащили к себе домой, кое-как перевязали и тайно, за несколько десятков километров, увезли в Хорог. Кто его подобрал, кто перевязывал, кто перевёз его в Хорог, отец так и не узнал. Без сознания был, очнулся только в районной больнице Хорога. К нему сразу из милиции с вопросами: «Кто такой? Откуда?» Отец тогда по-русски совсем не понимал ничего. Позвали санитара, таджика, который помог отцу объясниться с милицией. Хоть отец был и тяжелораненый, но сообразил, что правду говорить не следует. Сказал, что он из далёкого горного кишлака решил спуститься в долину, чтоб не умереть с голоду. По дороге на него напали вооружённые люди, всё отобрали, а в него несколько раз выстрелили из винтовки. Наверно подумали что убили, а он жив остался. Дальше ничего не помнит. По времени как раз совпадало: Ибрагим-бек со своим отрядом в тех местах прошёлся. Решили, что мой отец, жертва людей Ибрагим-бека. Милиция оставила потом моего отца в покое. Когда отца выписали из больницы, ему идти было некуда. Назад в Афганистан? Вряд ли бы он осилил дорогу. Пешком, с негнущейся левой ногой после ранения, через горные перевалы…. Нет, это было невозможно. Тогда он попросил завхоза, пожилого таджика, чтоб его оставили при больнице. Согласен был на любую работу, лишь бы разрешили ночевать на больничной койке, да питаться в больничной столовой. Завхоз переговорил с главным врачом и отцу временно разрешили остаться. Грубой физической работы было много и всё только за еду и ночлег. Через месяц завхоз сказал отцу, что он может занять маленькую комнатку в полуподвале. Нужно только выбросить весь хлам из кладовки, и будет жилая комната для отца. А ещё через день вызвали в отдел кадров. Со слов отца, инспектор отдела кадров заполнил необходимые анкеты и документы, и сказал, что со следующего месяца отец будет получать зарплату на законных основаниях. За проживание платить ничего не придётся, а вот за питание в столовой, с зарплаты будут высчитывать. Но вычеты за питание, скорее всего, были чисто символические. Отца всё это устраивало, он был счастлив, что так всё складно получилось. В конце лета в больницу нагрянула комсомольская агитбригада, с лекцией и концертом художественной самодеятельности для больных и сотрудников больницы. Явка на лекцию и концерт была строго обязательна для всех сотрудников, от главного врача и до разнорабочего, каким был мой отец. На этом концерте мой отец приметил молоденькую, симпатичную таджичку из агитбригады, которая через год стала моей матерью, – Исмаил на минуту задумался.