Александр Уваров - Бардо дождя

И на этом заснул Кузьма.

И спал долго. Если бы были часы в том доме, я бы сказал, сколько времени он проспал. Но часов в том доме не было.

И время в нём шло как-то странно: то быстро, то медленно.

И свечи горели не так, как должны гореть свечи: ровно и последовательно. Они горели, но отчего-то не сгорали. Как остановились на уровне примерно четырёх пятых от высоты своей, так и держали огоньки именно там. Не уменьшаясь.

Кузьма спал и не видел снов. Сон его был глубок.

Колодец. Беззвучный. Слепой.

И выбрался из сна Кузьма… Нет, не знаю, через сколько часов. Говорю же, что время в том доме странно двигалось.

Может, там и вовсе времени не было.

В общем, выбрался Кузьма из сна. Вздохнул. Выпрямился. Потёр ошалело глаза.

За столом сидел и смотрел на него добрым, лучистым взглядом какой-то совершенно незнакомый ему парень с блондинистыми, коротко стриженными и при том взъерошенными волосами, с глазами синими и по-детски искристыми.

Смотрел и улыбался. Широко. Гостеприимно.

«Во как!» подумал Кузьма.

И проснулся окончательно.

– Добро пожаловать, – сказа незнакомец. – Здравствуй, друг Кузьма. Это Земля Пожаров. Тебе понравится здесь.

«Господи, помоги мне выбраться отсюда!» взмолился Кузьма.

И улыбнулся незнакомцу.

– И тебе привет. Ты и есть мой покровитель?

Шаба подлетел в воздух, брызнув синими искрами.

Кувырнулся через голову и, зависнув над бурой болотной травой, бросил навстречу Псу белый, смертоносным огнём наполненный шар.

– Шаба!

Пёс, отпрыгнув в сторону, прочь с тропы, по пояс провалился в тяжёлую болотную чёрно-торфяную топь и, нагнув голову, занырнул в трясину, спасаясь от налетающей огненной волны.

– Шаба!

Стих до звенящего металла усиленный репродуктором голос певицы.

Газировка в картонном стаканчике перестала пениться, лениво выпустив последние пузыри.

«А сейчас ещё и нагреется…»

– И надо было вас одних бросать! – с запоздалым сожалением и своевременной укоризной в голосе сказала Катя.

Сергей затряс головой. Так часто и резко, что едва не расплескал «Буратино».

– Стоило!

Жена сдвинула брови.

– Ребёнок где?

Сергей замычал, выводя невнятно что-то вроде: «А-ам!» и махнул рукой в сторону кустов сирени.

– Где там? В семье должен быть хоть один взрослый человек!

– Да на карусели, – пояснил Сергей, как будто даже и удивляясь странной непонятливости жены.

– Ну, мало ребёнку. Он попросился… А я отошёл… На минуту… Ничего же не случиться! Что ты всё время… честное слово…

И отпил из стаканчика нагревшуюся уже (вот досада!) леденцового вкуса жидкость.

«Да, с минутой я, конечно, погорячился. Преувеличил слегка, прямо скажем…»

Сирень зашевелилась и рявкнула грозно:

– Чей ребёнок? Почему в третий раз без присмотра на карусель лезет? Вот же…

Ветви качнулись на поляну, весьма бесцеремонно волоча за собой слегка упирающегося мальчишку лет пяти, выбралась женщина с апоплексически-алым лицом и усталым (и отчасти дежурно-грозным) взглядом.

– Мне это надо? – спросила она сирень.

Та махнула в ответ серыми лепестками поздних, уходящих соцветий.

– На минуту? – переспросила Катя.

Сергей опустил голову. И вылил газировку в траву.

– Они? – спросила женщина с алым лицом.

Ребёнок уныло кивнул в ответ.

– Эх, Митя, – прошептал Сергей. – Договорились же, что возле будки ждать будешь. А сам…

– Я с тобой ещё поговорю! – пообещала ему Катя.

И протянула руку.

– Ребёнка верните родителям!

Женщина, выпустив митину руку, погрозила напоследок:

– Вот они, родители-то современные! Мы за своими детьми смотрели. Одних не бросали где попало! Время другое было, и порядка больше… Вот на работу-то вам, мамаша, написать надо, чтобы знали, как вы с ребёнком…

Остаток фразы она договаривала уже на обратном пути к площадке аттракционов, изрядно удалившись от супругов, посему окончание слов затерялось где-то в зарослях парковых кустов.

– А я не хотел ещё кататься, – сообщил Митя. – А Борька сказал, что слабо. А я ему говорю, чего слабо, ещё пойдём. А он…

«По острым иглам яркого огня!..» завопил динамик.

Воздушный змей взвился над верхушками деревьев и, подпрыгивая на упругой ветровой волне, поплыл, распустив бечёвочный хвост, в сторону пруда.

«Сейчас прощения будем просить» шепнул сыну Сергей.

Тот понимающе кивнул в ответ.

И бодро заголосил:

– Дорогая наша мама!..

– Да хватит вам! – прервала намечающийся концерт семейной самодеятельности мама.