Сергей Абрамов: Опознай живого

– Ну там твоя силушка не нужна.

– Так я ж не о том. Вспомнилось. На кладбище був?

– Зачем? Я и так все помню.

– Ты же рядом стоял. Другие отвернулись, а ты бачив.

Я действительно стоял рядом и не отвернулся. Нас было пятеро тогда на кладбище у памятника одесской купчихе: Тимчук, я, Галка, Володя Свентицкий и Леся, заменившая Веру. Именно нам и поручил Седой привести приговор в исполнение. Фанерная дощечка с надписью «Провокатор гестапо. Казнен по приговору народных мстителей» была уже заготовлена, веревка тоже. Мы только забыли о табурете, или ящике, который следовало выбить из-под ног повешенного. Федор стоял на коленях с кляпом во рту под узловатым отростком клена. По-моему, он уже умер заживо.

Володька взял веревку и глядел на дерево, не зная, что делать. Галка стояла позеленевшая, как от морской качки. Не двигались и мы с Лесей. Тогда Тимчук сказал: «А ну-ка отвернитесь, хлопчики. Негоже дерево трупом поганить. Я его породил, я же его и кончу…»

Вот тогда я и запомнил эти поросшие рыжим волосом могучие руки.

– Пора, Тим, – говорю я, вставая из-за бочки. – Пошли. Отплытие в шесть. Приходи к причалу.

– Приду. Не серчай, что вспомнилось. Темное тоже не забывается.

– Темное ушло, Тим. Светлое осталось.

Мы подымаемся из подвальчика на залитую солнцем улицу, а в ушах звенят серебряные трубы Довженко:

Черно-белый красавец «Иван Котляревский» стоит у причала морского вокзала.

Длинные руки лебедок играючи перебрасывают грузы в разверстые пасти трюма. Многоэтажный дворец над ним пока еще пуст – театральный зал перед премьерой, причем иллюзию дополняют контролеры у трапа в белоснежных куртках и фуражках с золотыми «крабами».

Где-то наверху, на пятом или шестом этаже, и наша каюта на открытой палубе, над которой вытянулись одна за другой серыми дельфиньими тушами шлюпки, покрытые натянутым брезентом. Теплоход был копией «Александра Пушкина», на котором я ходил в круиз из Ленинграда в Гавр прошлой осенью, – тот же черный остов и белые палубные надстройки, та же радиомачта и косо срезанный конус трубы с полоской сверху – этаким алым галстуком на белом моряцком мундире.

Мы только что отобедали в ресторане на вокзальной веранде и сидим у чемоданов на причале на приятном морском сквознячке. До отплытия еще больше часа. Я молчу.

– Ты что раскис? – спрашивает Галка.

– Жарко. – Мне не хочется объяснять.

– Здесь совсем не жарко. Грустно, что уезжаем, да?

– Грустно, конечно.

– Встречи с прошлым не всегда радуют.

– Галя! – зовет кто-то рядом.

Я оборачиваюсь и вижу, как немолодая, хорошо скроенная блондинка в небесно-голубых брюках и желтой кофточке бросается к Галке.

– Ты провожаешь или едешь?

– Еду, конечно.

– Мы тоже. Шлюпочная палуба. Полулюкс. Сто двадцать четвертая.

У нас тоже шлюпочная палуба и такая же каюта-полулюкс. Но Галка не хвалится.

– Ты с кем? – не унимается блондинка.

– С мужем. Знакомься.

Я встаю.

– Гриднев, – говорю как можно суше: блондинка мне не нравится.

– Сахарова Тамара, – отвечает она и, подумав, добавляет: – Георгиевна… А у тебя интересный муж, Галина, – она оглядывает меня с головы до ног, – и одет…

– Старый пижон, – смеется Галка.

– Из какой сферы? Наука, искусство, спорт, торговля?

– Пожалуй, наука, – говорю я неохотно.

– Доктор или кандидат?

Кто-то спасает меня от допроса. С криком «Миша!» блондинка ныряет в сутолоку у трапа.

– Что это за фея?

– Моя косметичка.

– Зачем тебе косметичка?

– Работа в Институте судебной экспертизы еще не избавляет меня от необходимости следить за своей внешностью.

– А это ее муж, наверно?

– Вероятно. Я с ним незнакома.

Мужчина с иссиня-черной бородой с проседью, примерно моего роста и моего возраста, даже не посмотрел в мою сторону.

– Чем он занимается?

– Оценщик в комиссионном магазине на Арбате.

– Интеллектуальная профессия.

– Зато выгодная. Может поставить твой пиджак за полсотни, положить под прилавок и позвонить своему знакомому, падкому на шмотки. А тот еще подкинет ему четвертной.

– В криминалистике это имеет определенное название.

– Имеет.

– Что-то меня не тянет к такому знакомству.

– Для твоей профессии полезны любые знакомства.

Я ставлю чемоданы на освободившуюся скамейку и не собираюсь вставать.