Николай Шмелёв - Фобос (СИ)

— А теперь взяли в руки космические вёсла и погребли к Марсу.

— А почему к Марсу? — спросил гребец, сидящий слева от него. — Нам же на Фобос надо!

— Ну, тогда к Фобосу, — согласился Павел Степанович.

— А от чего отталкиваться в вакууме? — осведомился гребец, сидящий справа от него.

— Темнота, в вёслах есть встроенные баллоны со сжатым воздухом, и каждый гребок синхронизирован с амплитудой взмаха. В конце движения весла, из сопла вырывается порция воздуха, создающая реактивную тягу.

— А, не проще ли будет, если просто держать эти палки на весу? — спросил третий гребец. — И пусть из них дует!

— Ну? — задумался Лопата и тут его осенило. — Тогда эта посудина не будет похожа на челнок!

— А-а-а!

Больше всего, в этом обмане он боялся не того, что команда об этом дознается, а того, что об этом догадается Таран, пусть до него и доходит медленно. Но если дойдёт… Как объяснить, то обстоятельство, что топливо он продал за полцены, на ближайшей орбитальной заправке.

Проснулся Нафталин от призыва к ужину. Умывшись и посетив сервисную кабинку, он неторопливо отправился в столовую, усмехаясь, при воспоминании о своих сновидениях. Пищеблок встретил привычными запахами и повышенным содержанием людей, непринуждённо жующими и при этом, не перестающими болтать.

Альбина подсела за столик к своему коллеге по ремеслу Люсе, и между поглощением ужина, завязался профессиональный разговор. Белая пожаловались: на доктора Вебера, на нехватку лекарств и на половину больного экипажа, уже слегшего к этому моменту, в отличие от старпома с помощником, с некоторой задержкой.

— Начальник медблока, немец — настоящий Фриц! — закончила она жаловаться на сослуживцев.

— А куда же, всё-таки, медикаменты пропали? — удивлённо спросила Кузнецова.

— Кто его знает, — ответила Альбина. — То ли забыли, то ли их действительно украли.

— Ну, я могу поделиться, — удивилась Люся, не понимая, почему у неё до сих пор никто не попросил пилюль. — Завтра на фрегате пополним запасы. Там, в медотсеке — чего только нет.

— Вот спасибо! — обрадовалась Белая и заговорщицким голосом, наклоняясь к уху Кузнецовой, спросила. — Почему вы вашего командира Чайником зовёте? Он что — дилетант в своём деле?

— Да нет, что ты, — усмехнулась Люся. — Просто кипятится много — надо и не надо, долго и нудно.

— Это из-за того, что вы себя плохо ведёте?

— Всякое бывает…

Через час, получившие свои порции пилюль, чувствовали себя на седьмом небе, от счастья. Горидзе сиял, как надраенный медный котелок:

— Вах! Тэперь ныкто нэ скажет, что я засранэц!

— Зато запомнят, — вежливо осадил его Мыкола Апанасович, заталкивая в рот очередной бутерброд.

— Вай — вай! Как сынева спала, так сразу всэ остряками стали. Анфысочка, Пончик — дай мнэ сынтетического шашлычка — почти сутки макового зорнышка во рту нэ было.

— Не зёрнышка, а росинки, — поправила его Безымянная.

— А! — махнул рукой Вано, и пошёл поглощать синтетическое мясо.

Ещё издали, на подступах к пищеблоку, послышалось недовольное ворчание, срывающееся на крик, который издавал Блюмбер:

— А где у нас, таки, снабженец?! Где этот бездельник?!

Заглянувшее в дверь столовой обиженное Изино лицо, сдобренное корчами, выражало все недовольства этого мира, приправленное безысходностью другого — худшего, но с надеждой на восстановление справедливости лучшим из миров. Уверенность в том, что он будет услышан и поддержан, только в том случае, если будет строить скорбные физиономии, формы его лица приобрели черты мученика:

— У меня в гальюне туалетная бумага, взяла, да и закончилась — неожиданность какая!

— Вах — вах! Нэожиданность у тэбя на исподнэм осталась,

распрэделонная тонким слоем корычневой штюкатурки, — недовольным тоном ответил Горидзе и добавил. — Вон газэта «Орбытальный вэстнык» — возмы и вытры. Потом, глядыш, когда гэмморой выскочит — жрать мэньше бюдэшь, чтобы в гальюн нэ ходыт.

— Ой-ой — ой! Не могу — там нет фотографии Политбюро, — процедил, поджав губы, Изя Львович.

— Проявы смэкалку — нарысуй…

Словесная перебранка продолжалась ещё долго, а корвет постепенно отходил ко сну, согласно кодекса земного времени. Искусственная ночь опустилась над отсеками корабля. В своей каюте маялся славный сын гор, от переизбытка чувств, обожравшийся искусственным мясом.

Снилось ему, что он собрался сделать предложение Альбине Пилюлькиной. То, что она по фамилии Белая, этого Вано Вахтангович, и наяву, не слишком ясно осознавал. В голове промелькнула нестандартная мысль, не свойственная прирождённому жигало, что дома, надо бы лежанку поменять. Хранящаяся в памяти поролона информация настолько вопиющая, что диван уже не может держать её в себе. Существует громадный риск утечки уникальных данных: спальная мебель, волей-неволей, сама начнёт выбалтывать тайны Мадридского двора, причём, в самый неподходящий момент. Сколько побоев и унижений перенесла лежанка, это только Горидзе известно…