Герберт Франке - Стеклянная западня (сборник)

Барри (шепотом, с сомнением). Но нельзя же успокоиться на этом… Не может это быть конечной целью!

Гас. Чего ты, собственно, хочешь, Барри? Ты своей цели достиг. Нашел свое приключение, увидел Сириус. Ты мой брат, Барри, и я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Если хочешь, я поведу тебя к звездам, к пределам Вселенной, к ее началу и концу.

Космический корабль вдруг совершает плавный разворот, забирая круто вверх. Идиллический ландшафт пропадает из виду. Мгновения сумерек, потом-сверкающая россыпь звезд.

Звезды начинают двигаться, уплотняться, становятся туманными сгустками, маревом. Радуга кольцом опоясывает горизонт, вспучивается, смыкается вокруг корабля. Барри смотрит по сторонам. Гас и Ютта исчезли. Он снова один. Поднимает голову… Нос ракеты устремлен в черную бездну полной пустоты.

Холод. Пустота. Оцепенение.

Небытие.

Нет ничего — ни мысли, ни чувства, ни ощущения собственного Я, ни мира вокруг. Холод окутал все плащом вечности — охраняя, оберегая, благотворя… Ничто не может ни коснуться, ни проникнуть в тебя. Ледяной панцирь кругом, стужа, пронизывающая все до мельчайшей клеточки, до потаеннейших уголков мозга.

Ни времени. Ни сомнения. Ни страха. Ни чувства вины. Полнейшая свобода — большей уже не бывает.

Или, наоборот, неволя? Неподвижность, скованность…

Тихий стук…

Медленно бьется сердце… Разряды клеточных потенциалов… слабые биотоки…

Первые проблески сознания, сделан обратный шаг через границу смерти и жизни, и вот уже осталось лишь воспоминание о свободе небытия…

Сначала легкий зуд, потом резкая пронизывающая боль. Словно иглами пронзает внутренности, мышцы разрываются, кожу колет…

Жизнь подает сигналы тревоги. Сейчас ею безраздельно владеет боль. Каждая клеточка тела — на прицеле сознания, каждая — средоточие боли.

Но вот боль утихает, остается лишь судорога, лишь содрогание — потом проходит и это.

Тело уже готово откликнуться… да только на что?

Все чувства обострены и напряжены, однако вокруг лишь пустота. Тьма, тишина.

Впрочем, это не тьма, знакомая слепцу, не тишина, привычная глухому. Органы чувств готовы воспринимать только воспринимать им нечего.

Ни света, ни звука, ни каких-либо ощущений, нет даже ощущения тяжести.

Есть осознание собственного тела — но ни малейшей реакции, никакого подтверждения, свидетельства.

Внутренние ориентиры искажены до абсурда. Тело кажется бесконечно растянутым, оно вращается… Язык распух, словно огромная глыба, вот-вот разорвет челюсти… Глаза как бы свободно парят в пространстве. Кругом — чернота.

Все тот же кошмарный сон. Я называю это сном. На самом деле это, наверное, совсем другое: воспоминание о пережитом ужасе, падение в провал времен. Но, может, такое воспоминание действительно не отличается от сна… что-то с тобой произошло, и этого уже не забыть…

Медленно, не сразу проходит головокружение. Я вскинул руки и уперся в металлические прутья кровати.

Больница?

Нет, период ревитализации уже закончился. Я попытался стряхнуть с себя оцепенение, прийти в себя. Это получилось, и довольно быстро, я уже знаю, как справляться с ночными тенями — призраками прошлого… я умею отстранять все это от себя… достаточно лишь несколько секунд… вот и прошло! Теперь я в форме, даже слишком возбужден. Я опять могу сосредоточиться, могу напряженно работать. Могу анализировать, прогнозировать, решать проблемы. В сознании почти не осталось темных пятен прошлого, которые так разрастаются по ночам, когда я беззащитен.

Оторвав влажные ладони от металлических прутьев кровати, я приподнялся. На оконных стеклах — замысловатые ледяные узоры, они напоминают осевшие пылевые завихрения от транспортных ракет, которые доставляют на станцию лунную породу…

Мне нужно еще несколько минут, чтобы собраться с мыслями… Где я? Застекленный купол, скальное плато с характерным для полярного региона контрастом света и тени. В прозрачных трубопроводах движутся ленты транспортеров. Люди в скафандрах, роботы…

Глаза открыты, но вижу я то, что должно находиться совсем в ином месте, далеко-далеко отсюда. Непонятно, реально ли все это. Прошлое не сходится с настоящим…

Теперь я вижу, что происходит снаружи: порывы ветра, отбрасывая кружащиеся хлопья, на несколько секунд или даже на минуту раздвигают серый занавес, и тогда передо мной открывается даль. С высокого места, где я нахожусь, виден белый ландшафт: округлые холмы и долины, покрытые снегом и льдами, простираются до самого горизонта. Там и тут на белом покрове, словно прорвав в нем дыры, торчат серые и черные скалы, на склонах которых поблескивают протянувшиеся сверху вниз ледяные рукава — истоки глетчеров. И надо всем этим угольно-серое небо, где сквозь разрывы в бурых облаках изредка проглядывает грязно-желтый диск — солнце.