Джордж Гайп - Гремлины

В ответ китаец пожал плечами.

— Спасибо, — сказал Рэнд.

Пробравшись сквозь занавеси из бисера, он вошел во внутреннее святилище, и подождал минутку, пока глаза привыкли к темноте. Наконец он смог различить стол, на котором были свалены в кучу несколько десятков коробок из-под обуви, в каждой из них были всякие безделушки. Около них была маленькая клетка, накрытая куском джутовой ткани. Из-под джута раздавались мягкие звуки — уже не странный хохот, как минуту назад, но все же что-то неземное. Подойдя к краю стола, он протянул руку, не видя, что двое китайцев вошли вслед за ним и теперь стояли в дверях, и их тела отбрасывали удлиненные тени.

Мягко, почти благоговейно Рэнд поднял джутовую ткань.

— Ого, — сказал он мягко.

Он никогда раньше не видел подобного существа.

— Что же это такое? — спросил Рэнд.

— Могвай, — ответил старый китаец.

— Мог — что?

— Так он называет себя. Мне потребовалось много времени, чтобы выяснить это. Я понятия не имею, что это.

— Могвай, — повторил Рэнд. — Звучит как что-то с другой планеты. Слишком трудно запомнить и произнести. Мне-то кажется, это просто то, что мне надо.

Существо недружелюбно посмотрело на Рэнда и, не раскрывая рта, издало низкий звук.

— Что он делает? — спросил Рэнд.

— Поет, — ответил мальчик-китаец. — Он делает это только для тех, кто ему нравится.

Рэнд улыбнулся.

— Что он ест? — спросил он.

Старик улыбнулся в ответ.

— Все, что угодно.

— Что Вы хотите этим сказать — все?

— Все, что можно разжевать. Вчера он съел резиновую губку. Он также ел картон и упаковочную стружку. Но мне кажется, что ему больше всего нравится то же, что и нам.

— Сладости? — спросил Рэнд, вдруг вспомнив, что у него есть плитка шоколада в кармане куртки.

— Безусловно, — ответил китаец.

Рэнд нашел плитку и развернул. Осторожно просунув ее в клетку, он пристально смотрел, как существо понюхало ее, и в три-четыре больших приема съело мягкую смесь шоколада и карамели.

Рэнд в восторге зааплодировал. Шумно глотая, Могвай, казалось, ответил вглядом, который говорил «спасибо».

— Сколько вы хотите за него? — спросил Рэнд.

— Могвай не продается, — ответил старик.

— Да ладно, — настаивал Рэнд. — Моему сыну он страшно понравится. И у нас ему будет хорошо.

— Простите.

— Послушайте. Он мне нужен. Ведь Ваш внук для этого меня сюда привел, так?

— Нет. Я посылаю его, чтобы заинтересовать покупателей товарами в моем магазине. Но не Могваем.

— Но это единственное из того, что у вас есть, что не такое, как везде. Остальное — просто экзотика, стандартные сувениры и…

— Безделушки, — прервал его мальчик.

— Не совсем, — добавил Рэнд, увидев отблеск боли в глазах старика. — У вас хороший магазин. Этот комплект шахмат великолепен. Но мой сын не играет в шахматы. А вот эта вещь прекрасна. Я дам вам сто долларов.

— Спасибо, нет.

Рэнд вынул бумажник, надеясь, что вид денег поколеблет стариковскую непреклонность или, по крайней мере, докажет серьезность его намерений. Пошелестев парой пятидесятидолларовых бумажек, Рэнд добавил еще одну, потом еще одну. Старик по-прежнему качал головой.

— Двести пятьдесят, — сказал Рэнд, разложив бумажки на ладони, как игрок в покер, который показывает королевский набор масти. — Возьмите. Пожалуйста.

Старик отвел взгляд от денег, отвращение и желание соединились в выражении его лица, он был похож на сидящего на диете человека, перед которым ставят роскошную еду, которую он одновременно хочет и не хочет.

— Двести шестьдесят, — настаивал Рэнд. — Это все, что у меня есть.

— Возьми, дед, — сказал мальчик.

— Нет.

— Нам нужны деньги. Рента…

— Нет, — повторил старик. — Могвай — не такой, как другие животные. Он совершенно особенный. Могвай — это большая ответственность.

— Послушайте, я человек ответственный, — не сдавался Рэнд. — Я хожу в церковь каждое воскресенье. Ну, часто по воскресеньям. Я плачу налоги, выношу мусор. Чем я не подхожу?

— Дело не в Вас. Дело в человечестве. Простите, но я не могу продать Могвая ни за какие деньги.

С этими словами старик повернулся и вышел из комнаты.

Рэнд вздохнул, медленно запихал деньги обратно в бумажник, отметив, что мальчик по-прежнему жадно смотрел на бумажки.

— Ты можешь уговорить его? — спросил он.

Мальчик глубоко вздохнул, медленно подошел к двери и глянул на деда, который теперь сидел около входа в магазин, невозмутимо глядя на прохожих. Вернувшись к Рэнду, он посмотрел на него так, как управляющий разглядывает человека, пришедшего наниматься на работу.