Валерий Моисеев - Ворон (СИ)

Но тот упорно отводил взгляд в сторону, явно из опасения быть уличенным в неуважении к старшему по званию.

— Чего ты морду свою пакостную воротишь? А если я сейчас тебя к ветеринару сволоку и попрошу кастрировать?

Надо было видеть изумленные глаза Геры, которые вылезли на лоб и расширились там до размеров двух желтых блюдец. В них застыла такая бездна разочарования в человеческой порядочности, что Алексу стало неловко.

— Герыч, ты чего, шуток не понимаешь? — чувствуя себя последним подлецом, воскликнул он.

Кот уныло повертел головой, причем уши его были свернуты «вертолетиком», что выражало крайнюю степень моральной подавленности.

— Ну, прости, брат! Это был, просто, тупой прикол! Да я голову оторву любому, кто посмеет тебя обидеть! — Алекс сделал попытку погладить Геру, но тот презрительно фыркнул и увернулся от его протянутой руки.

Тяжело, по-человечески вздохнув, кот потрусил в сторону от грубияна напарника.

— Твою ж мать! — в сердцах воскликнул Алекс. — Какие мы оказывается обидчивые!

Ну и катись колбаской по Малой Спасской, корчи кота, который гуляет сам по себе!

Гера ничего не ответил и вскоре скрылся в аккуратно подстриженных кустах. Его огненно-рыжий хвост еще какое-то время был виден через листву, но вскоре совсем пропал.

К этому времени, подъехали спецназовцы, которых Алекс с таким нетерпением ожидал. Поздоровавшись с командиром, он коротко обрисовал ситуацию. Тот внимательно выслушал его и начал действовать.

Первым делом была предпринята попытка договориться с Аристархом Лютым по-хорошему. Через громкоголосый мегафон, ему было предложено отпустить удерживаемого молодого человека. В противном случае, полиция через пять минут будет вынуждена предпринять штурм особняка. Попытки дозвониться на мобильник Аристарха, закончились тем, что в какой-то момент абонент вдруг стал недоступен. По всей видимости, владелец особняка вынул сим-карту или, вообще, раздавил мобильник каблуком.

В любом случае, это говорил о том, что Аристарх не собирается идти на контакт и провоцирует полицию на решительные действия. Честно выждав, обещанные пять минут, спецназовца предприняли попытку вынести дверь при помощи стального тарана. Но она закончилась неудачей. Также безрезультатной оказалась идея срезать дверь при помощи дисковой пилы «болгарки». И петли, и полотно оказались сделаны из закаленной стали. На то чтобы добиться успеха понадобилось бы не менее пары часов, а времени и так было в обрез.

— Парни, если нам не удастся прямо сейчас попасть вовнутрь, от нашего заложника останутся рожки, да ножки! — предупредил Алекс.

— Без тебя знаю! — огрызнулся командир спецназовцев. — И кончай мне тут нагнетать обстановку, мешаешь работать!

Перемолвившись с бывшим в команде взрывотехником, они решили взорвать непослушную дверь.

Несмотря на то, что пластида было использовано совсем чуть-чуть, взрыв получился такой мощный, что бронированную дверь вынесло наружу, вместе с косяком. Не успела искореженная железяка рухнуть на землю, как спецназовцы уже ринулись вовнутрь дома.

Алекс достал из кобуры пистолет, и старался не отставать от них.

Внутреннее убранство особняка говорило не столько о хорошем вкусе хозяина, сколько об его неограниченных финансовых возможностях. Алекс, проходя через зал, декорированный в вычурном псевдобарочном стиле, неодобрительно покачал головой. Взгляд его скользнул по позолоченным завиткам, украшавшим верхушки колонн и он, с ноткой восхищения, пробормотал:

— Это как же надо воровать, чтобы так жить?

Шершавого трясло от злобы. Ему стоило больших усилий держать себя в руках. Даже когда он пребывал в самом благодушном настроении, что впрочем, случалось нечасто, люди в ужасе оборачивались ему вслед, а маленькие дети начинали плакать от страха. Можно было представить реакцию людей столкнувшихся на улице с разгневанным уродом. Еще чего доброго могли вызвать полицию. А это сейчас было последнее, что было нужно Шершавому.

Его героические усилия не пропали даром. К тому моменту, когда он вошел в проходную Химического завода, внешне он был полностью спокоен. Охранник, сидевший возле «вертушки» хорошо знал его грустную историю и беспрепятственно пропустил его на территорию завода. Когда Шершавый скрылся из виду он сочувственно поцокал языком, после чего брезгливо обтер руку, которой здоровался с ним, о штанину.

Проходя по заводскому двору, Шершавый ловил на себе сочувственные взгляды, попадавшихся ему на встречу людей. Те, кто был с ним знаком, здоровались, а незнакомые едва ли не шарахались в сторону.