Филип Фармер - Т. 16. Дейра. Повести и рассказы

Только потом Том Пим осознал, что доктор мог просто отказать ему, сославшись на большое количество пациентов. Но тогда подобная мысль была бы неблагодарностью по отношению к доктору.

Теперь ему оставалось ждать, пока все необходимые бумаги перешлют в инстанции Среды. Его битва была выиграна только наполовину, поскольку другой чиновник мог запросто прекратить дело. Но если Том добьется своей цели, что тогда? Дженни может отвергнуть его, и второго шанса у него уже не будет.

Думать о том, что это может случиться, было невыносимо, но ведь и такой поворот событий не исключался.

Том погладил дверь и прижался к ней губами.

— Пигмалион мог по крайней мере прикоснуться к Галатее, — сказал он. — Уверен, что боги — великие немые бюрократы — сжалились бы надо мной, потому что я этого сделать не могу. Уверен.

Психиатр сказал, что Том не способен к настоящим и продолжительным отношениям с женщиной, как и множество мужчин этого мира, привыкших к легкопреходящим связям. Он влюбился в Дженни Марлоу по нескольким причинам. Прежде всего она может походить на кого-нибудь из его детства. Скажем, на мать. Нет? Хорошо. Глубокая и важная правда заключается в том, что он любит мисс Марлоу потому, что она не может отвергнуть его, прогнать или стать надоедливой, ворчать, плакать, кричать и тому подобное. Он любит ее потому, что она недосягаема и безмолвна.

— Я люблю ее так, как, должно быть, Ахиллес любил Елену, которую видел на стене Трои, — сказал Том.

— А я и не знал, что Ахиллес был влюблен в Елену Троянскую, — заметил доктор.

— Хоть у Гомера об этом не сказано, я знаю, что так должно было быть! Кто мог видеть ее и не любить?

— Черт возьми, откуда мне знать? Я ее никогда не видел! Я так и знал, что ваши заблуждения усилятся…

— Я поэт! — сказал Том.

— Вы имеете в виду само совершенство! Хм-м. Должно быть, она действительно нечто экстраординарное. На сегодня у меня нет никаких планов. Вот что я вам скажу: вы меня заинтриговали. Я заскочу к вам вечером и взгляну на эту невероятную красавицу — вашу Елену Троянскую.

Доктор Трауриг явился сразу после ужина, и Том Пим повел его вниз, через холл, в каменаторную, в недра большого дома, будто гид, сопровождающий известного критика к только что обнаруженной картине Рембрандта.

Доктор долго стоял напротив цилиндра, несколько раз хмыкал и проверял табличку над дверью. Затем он обернулся и сказал:

— Я понимаю, что вы имели в виду, мистер Пим. Очень хорошо. Я дам ход этому делу.

— Разве она не особенная? — спросил Том на крыльце. — Она не из этого мира — фигурально выражаясь, конечно.

— Очень красива. Но я считаю, что вы на пороге великого разочарования, возможно, горя, а то и сумасшествия — терпеть не могу такие ненаучные термины!

— Я использую свой шанс, — сказал Том. — Я знаю, это звучит чудаковато, но где бы мы были, если бы в нашем мире не было чудаков? Вспомните человека, изобретшего колесо, Колумба, Джеймса Ватта, братьев Райт, Пастера… Да вы сами можете продолжить список.

— Едва ли корректно сравнивать этих пионеров науки с собой и своим стремлением жениться. Но, как я уже выяснил, она потрясающе красива. Это чрезвычайно любопытно. Почему она не замужем? Что с ней не так?

— Да она дюжину раз могла выйти замуж! — воскликнул Том. — Главное, она не замужем сейчас! Может быть, она разочарована и поклялась дождаться того самого мужчину. Может быть…

— Здесь нет никаких «может быть»! Вы просто неврастеник, — сказал Трауриг. — Но я верю, что для вас опасней оставаться здесь, чем отправиться в Среду.

— Так вы согласны?! — завопил Том, хватая руку доктора и пожимая ее.

— Возможно. Но у меня есть некоторые сомнения… — Доктор был весьма дальновиден.

Том засмеялся, отпустил руку доктора и похлопал его по плечу:

— Скажите «да»! Ведь вы были по-настоящему потрясены! Только покойник устоит против такой красоты!

— Она в порядке, — сказал доктор. — Но вы должны все обдумать. Если вы попадете туда, а она даст вам от ворот поворот, ваш конец может стать очень печальным — о, как я не люблю использовать такие поэтические слова!

— Нет, этого не произойдет. Мне не может быть хуже. Только лучше. Я смогу хотя бы увидеть ее живой.

Пролетели весна и лето. И в одно прекрасное утро, которое Тому никогда уже не забыть, пришло письмо с разрешением и инструкциями по переходу в Среду. Они оказались достаточно просты. Тому предписывалось лишь дождаться техников, которые должны были переналадить таймер в основании цилиндра. Он никак не мог понять, почему ему не разрешили попросту не воспользоваться каменатором одну ночь и спокойно перейти в Среду, но вскоре бросил попытки вникнуть в бюрократическую логику.