Василий Криптонов - Ты можешь идти один

Некоторое время он сидел с дурацкой улыбкой и прислушивался к своим необычным ощущениям. Потом взгляд его совершенно затуманился.

— Слушай, Дима, — пробормотал он. — А ты Жанну любишь, да?

— Боря, не лезь, а?

— Ну ты чего, дружище? Я ж по-дружески! Ну вот скажи, как пацан пацану: любишь ее?

Я понял, что Бориса понесло дальше некуда. И тут меня осенила идея:

— А давай так: откровенность за откровенность. Идет?

— Че… чего?

— Ну, я честно отвечаю на твой вопрос, а потом ты — на мой. Тоже честно. Договорились?

Я надеялся, что спьяну он забудет о моем долге и, кажется, не прогадал.

— Ну конечно! Никакой лжи между нами быть не должно! Знаешь, Дима, я тебя так люблю…

— Люблю.

— Ну да, люблю…

— Нет, я про Жанну. Да, я ее люблю. С первого класса. Каждый день и каждый час.

Боря икнул и взял еще один помидор. Откусил неловко: сок потек по руке. Но его это не смутило.

— А почему ты с ней совсем не общаешься?

— Погоди, сейчас мой черед вопрос задавать.

— А… А, ну да, конечно, задавай!

— Как звали твою учительницу в начальной школе? — Это была моя последняя надежда — подловить пьяного Брика. Если он назовет имя или скажет: «не помню», то все его предыдущие россказни — вранье.

Брик слился с помидором в страстном поцелуе и, лишив его всех соков, посмотрел на меня.

— Какая начальная школа? Я ведь только… вот… А раньше — там! — он махнул рукой куда-то вверх и вправо. — Там знаешь, как круто было? Ух! Летишь! Ничего, кроме восторга! И с каждой секундой узнаешь все больше, сильнее становишься. Это как на мотоцикле… Слушай, а пошли на мотоцикле покатаемся? Там в сарае стоит какой-то «Урал».

— Нет, мы никуда не пойдем. Сидим дома. Задавай свой вопрос.

— А, вопрос… Ну да, вопрос… Я про что говорил-то?

— Про Жанну, — напомнил я, борясь с искушением подловить его с этим вопросом и вернуть очередь себе. Но в какой-то мере мне самому хотелось исповедоваться в своих чувствах.

— Жанна, да… Так вот, почему ты не общаешься с ней?

— Потому что я ей не нужен.

— Погоди, но…

— Поздно, моя очередь.

— Нет, погоди. Ты не ответил толком. Кажется, вчера ты был ей нужен. А до этого? Почему ты сразу к ней не подошел?

Я вздохнул. Даже пьяный, этот человек оставался пытливым исследователем, и сбить его с логического пути было нелегко.

— Я полюбил ее в первом классе, с первого же взгляда. Хочешь знать, почему я сразу к ней не подошел? Дело в том, что у детей такого возраста любить не принято. Тех, кто держится за ручки, дразнят, гоняют, бьют. Они не выдерживают и расстаются, ненавидя друг друга. Ведь в таком возрасте близкие отношения не являются необходимостью. Поэтому их так легко разрушить. Дети могут быть даже более жестокими, чем взрослые, поверь. Но это была не главная причина. Я с детства очень застенчив. В садик не ходил никогда, со мной сидела бабушка. Зато я много читал. Всяких сказок, фантастики. И я был уверен, что, когда приходит настоящая любовь, то должно быть какое-то приключение. Какие-то силы зла, борьба. Я ждал злого волшебника, который похитит Жанну. Тогда я смог бы побороть его на глазах всей школы. И все условности стали бы не нужны. Она бы без слов поняла, что я люблю ее. И, само собой, тоже бы в меня влюбилась.

Я помолчал, глядя в стол. Боря негромко икал, не мешая мне думать.

— Я ждал этого волшебника до тех пор, пока не повзрослел и не перестал верить в волшебников. Остался наедине с той огромной стеной, которую строил все эти годы между собой и остальными. Жанна осталась по ту сторону стены. Все, что я мог — это смотреть на нее через окно и надеяться, что однажды она подойдет и сломает к чертям эту стену.

Почувствовав, что в глазах начинает щипать, я сжал кулак, позволив ногтям впиться в ладонь. От этой боли стало легче.

— Не смогу тебе иначе объяснить. Поймешь — хорошо, не поймешь — значит, не судьба.

— Дима! — Боря накрыл мой кулак своей ладонью. — Я тебя прекрасно понял. Ты не бойся! Я тебе помогу. Хоть сейчас — пошли к ней! Я ей объясню, что ты вообще самый классный парень из всех!

— Никуда мы не пойдем, — улыбнулся я, радуясь, что не пил — а то ведь согласился бы. Наутро после этого визита пришлось бы планировать суицид.

— Ну почему?

— Ну потому. Моя очередь. Что случилось с твоей мамой?

Боря убрал руку. В его затуманенных алкоголем глазах мелькнул недобрый огонек.

— Я убил ее, — сухо ответил он.

— За что?

— Это другой вопрос.

— Блин, погоди…

— Ты сформулировал свой вопрос так, что он не требует развернутого ответа. Поэтому теперь — моя очередь. Почему ты боишься Рыбы?