Михаил Немченко - Возвращение с пастбищ

— Идите, — кивнул профессор. И, едва дверь за блондинкой закрылась, повернулся к Крылечкику. — Ну что же, попробуем взять вас, молодой человек. Зоопсихологи нам нужны… А мычать вы умеете?

— Н-не приходилось… — растерянно пробормотал Крылечкин.

— У нас придется, — заверил профессор. — Прямо сейчас вот и отправитесь на репетицию. Ну-ка, помычите чуток, хотелось бы уточнить ваш тембр.

— Коровы наши с норовом, — снова вклинился с пояснениями седой. — И мычат весьма темпераментно…

«Пригласите себе в шуты кого-нибудь другого! — выкрикнул Крылечкин, — А я вас потешать не собираюсь! И завтра же сообщу куда следует об издевательствах над молодыми специалистами…»

Но выкрикнул он все это мысленно. А сам тем временем, постаравшись придать лицу как можно более шутливое выражение, негромко помычал.

— Вас что, сегодня не кормили? — осведомился профессор. — Так, знаете ли, мычат коровы на последней стадии дистрофии, непосредственно перед кончиной. Если мы, юноша, будем так мычать, нас завтра же всех разгонят.

— Что поделаешь, — проговорил Крыленкин, еще надеясь свести все к шутке. — У меня и в институте-то по нему была тройка. По мычанию.

— У нас на тройку не пойдет, — покачал головой профессор. — У нас надо мычать минимум на четверку…

Он хотел сказать еще что-то, но в этот миг дверь приоткрылась, и в нее просунулась черная борода.

— Игорь Глебович, двадцати шкур не хватает…

— Так и не достал?! — поразился профессор.

— Утром обещают… — Бородач вдвинулся в комнату целиком, и Крылечкин узнал молодого человека, обронившего в коридоре странные слова о зверях.

Профессор рывком схватил трубку и нажал клавишу стоявшего на столе аппарата.

— Алло… Хрупов? Ты что, без ножа решил зарезать? Русским же языком было сказано: восемьдесят шкур! А ты сколько привез?.. Ах, завтра утром тебе обещали? Можешь подарить их своей бабушке!.. Нам сегодня нужно, сейчас! Неужели не понимаешь: подбить же надо успеть, приспособить… — Он бросил взгляд на часы. — Даю тебе, Хрупов, последний срок: до шестнадцати тридцати. Доставай, где хочешь!

Профессор в сердцах припечатал трубку к рычагу и, нервно поправив очки, прошелся по лаборатории.

— Работнички… С этим Хруповым того и гляди инфарктнешься.

— Я же предлагал перевести его в сектор дистанционного пастушества, — подал голос седой.

— Пастушества, — фыркнул профессор. — Да его вообще гнать надо с фермы! Пусть только попробует не достать… — Тут глаза профессора наткнулись на Крылечкина. — Да, Валера, вот прихвати с собой молодого человека. Наш новый зоопсихолог. Прошу любить и жаловать. Мычит, правда, неважно, но это дело наживное.

— Научим, — уверенно пообещал бородатый Валера и жестом пригласил новичка следовать за ним.

В коридоре Крылечкин придержал провожатого за локоть возле фотопортрета рогатого страшилища.

— Так это и есть ваша новая порода?

— Она и есть, — кивнул бородач и зашагал такими широкими шажищами, что Крылечкиц едва поспевал за ним.

— А как коэффициент свирепости? — все-таки вспомнил он надпись на стене.

— Не жалуемся. — Бородач ответил на полном серьезе, будто и не уловил иронии.

— И куда такую зверюгу, для коровьей корриды?

— Ты с какого года-то?

— С семьдесят шестого.

— Вот и потерпи, пока старшие все расскажут. Я, братец, в семьдесят шестом уже первый раз влюбился.

— В яслях, что ли?

— Еще чего… В средней группе детсада!

Так, перебрасываясь редкими фразами, они дошли до конца коридора, спустились в полуподвальную галерею с прозрачным потолком, и движущаяся дорожка в две минуты доставила их к дверям коровника.

Это был обычный типовой четырехрядный коровник из сборного пластобетона. С автопоилками, с кормовыми и скребковыми транспортерами, с серебристыми трубами молокопровода, с кисловатым силосно-навозным душком, который не могли полностью заглушить озонаторы под потолком.

Только вот коров а коровнике не было. Вместо них в стойле хлопотали люди с коровьими шкурами. Шла массовая примерка. В одном месте шкуру только развертывали, в другом натягивали, в третьем «корова» уже шевелила головой и ногами, в четвертом мычала, — в общем, репетиция была в полном разгаре. Со всех сторон неслись голоса:

— Охрименко, недостоверно бодаешься!

— Сена, сена не забудьте подложить…

— Эй, Вано, хвостом-то кто за тебя будет помахивать?

— Значит, так: порошок разводим рано утром, чтобы полная иллюзия дойки…