Ричард Маккенна - Ночь Хогги Дарна

Коул передвинул свой стул в сторону — чтобы солнце не пекло голову.

— Не знаю даже, что сказать, — начал он, но Бидграсс остановил его, подняв руку.

— Я могу рассказать вам еще больше. К концу седьмого века регрессивные процессы в Кар Труро прекратились. Обстановка стабилизировалась, и мы перешли к выполнению программы исправления того, что с нами случилось за минувшее полтысячелетия. Сборщики яиц отлавливали на лесной опушке диких людей-гигантов. Кстати, они и сейчас еще попадаются. Но некоторых уже не спасти, и их убивают. Поначалу мы обходились с лесным народом, как с животными, но затем выяснилось, что они могут быть обучены работе на полях. Ведь у нас очень мало машин — кроме боевых, разумеется. Их дети, посаженные на земную диету, постепенно прогрессируют, становясь нормальными — медленно, конечно! — по размерам и умственным способностям. Четвертое-пятое поколения уже настолько нормальны, что могут принимать участие в войне. Но война продолжается все время, и мы не можем выделить достаточное количество нормальных людей для восстановительных работ… В любом случае, сейчас экс-дикари составляют более половины населения Нью-Корнуолла — я имею в виду нормальное население. Их около сорока тысяч, этих бывших дикарей. А еще примерно тысяч сто проживают вокруг Кар Труро, где проходит исправительный процесс, Экс-дикари — чудаковатые, даже поэтически настроенные существа. Главным образом благодаря им распространяется новый вид религии, которая представляет собой диковинную смесь поэзии и пророчества. Как бы там ни было, но эта религия — плод жизни бывших дикарей. Мне кажется, я и сам изрядно верю в здешнюю мифологию, да даже и вы можете поверить в нее — хотя бы отчасти.

Коул заинтересованно зашевелился и подвинул стул ближе к столу.

— Да-да, у меня есть основания предполагать, что и вы можете разделить здешние религиозные взгляды, — продолжал Бидграсс. — Ведь вы совсем недавно рассказывали мне о совокупном организме, о критической биомассе — и в ваших глазах горел огонь. А мы… мы говорим о Праотце-Стомпере, которого все время стараемся убить. Потому что он пытается поработить Праотца-Человека. Весь смысл, все значение человеческой жизни заключены в том, чтобы убить Праотца-Стомпера и вызволить Праотца-Человека из лесного плена. Так думают экс-дикари. Если бы вы слышали, как Морган поет об этом, у вас не осталось бы и капли сомнения в глубине их веры, мой мальчик.

— Пожалуй, я и не сомневаюсь. Теперь, кажется, я понимаю Моргана. Он ведь бывший дикарь?

— Да, он из этих. Морган — наш главный бард. Придет время, и он добьется большей власти, чем я.

Коул приподнялся.

— Может, стоит задвинуть шторы? Солнце пригревает немилосердно…

— Не возражаю, — отозвался Бидграсс, тоже вставая из-за стола. — Наш кофе остыл. Пойду, распоряжусь, чтобы принесли свежезаваренного…

Сидя в зашторенной комнате, Бидграсс заканчивал свое повествование:

— Осталось буквально два слова. После того, как был построен барьер, Праотец-Стомпер научился рассчитывать время, когда можно нанести нам удар из-за стены. Не надо смеяться! Сами по себе отдельные стомперы, как нам известно, не имеют интеллекта и не используют в общении между собой никаких знаков. Но с тех пор, как мы загнали их в лес, они сильно изменились. Сумели же они приступить к этому ужасному виду животноводства — людоводству… тьфу, не знаю, как это назвать! И еще кое-что отличает их от безмозглых тварей…

— Я вовсе не смеюсь, — стал оправдываться Коул. — Тут нечему смеяться. Все, о чем вы говорите — серьезная информация с точки зрения науки. Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот, они начали класть свои яйца у самого барьера и больше не пытались их охранять. Мы каждый день подбирали сотни, тысячи яиц. Люди стали думать, в чем тут дело — и решили, что Праотец-Стомпер хочет заключить мир и начал платить нам что-то вроде дани, скорее даже — выкуп за полуостров. Кто знает, может быть, так оно и есть. Но мы по-прежнему плевали ему на клюв — исправно забирали приносимую дань у барьера, а одновременно не брезговали прихватить каждое яйцо, что попадалось нам на глаза в любом другом месте. Да еще и убивали всех замеченных стомперов… И вот тогда, я думаю, Праотец-Стомпер понял, что мы намерены воевать насмерть. Он стал биться, как никогда. Если прежде стомпер, захватив сборщика яиц, уносил его на сотню миль в глубь леса и там отпускал, то отныне эти дьяволы стали убивать людей на месте. Стомперы принялись устраивать массовые атаки на станцию; при этом они никого не берут в плен — они приходят только затем, чтобы убивать! Это продолжается уже сорок лет…