Алексей Михеев - Тысяча девятьсот сотый. Роман-мантра

Правый локоть Семена Ерофеева, татуированный синей «паутинкой», слабо завибрировал, после чего в гарнитуре, вставленной в его уцелевшее ухо, сработало голосовое напоминание, установленное им на случай, ежели слишком сильно развезет на июльской жаре двадцатого числа, и он забудет о праздновании «Дня Перуна». Яробой однако ничего не забыл, и потому слегка раздраженно бросил в микрофон лайфпрофиля, согнув руку: «Отбой!»

На самом деле, националист Семен быстро заводился, но был отходчив. Если глубоко копнуть, внешняя агрессия его (да и не только его) – лишь патологически гипертрофированная превентивная мера психологической защиты, тогда как сам он, являвшийся адептом родноверия, глубоко внутри уважал соотечественников-старцев.

В квартиру после того памятного «лифтового» конфликта с Дозиным Яробой заходил с едва ли до конца осознанными чувствами сожаления и досады на самого себя, которые он ощутил бы в полной мере, не будь его психика травмирована и затуманена приемами алкоголя.

Войдя же, Яробой забыл и думать о постороннем, целиком и полностью сосредоточившись на предстоявшем ритуале: нужно было украсить капище Перуна и приготовить жертвенное оборудование.

В конце прошлого века родноверы черпали крупицы обрывочных знаний из книг и газет наподобие тех, что продавали у стен Исторического музея седобородые, с хитрыми глазами и длинными власами старцы, у которых под неоязыческой выкладкой печатной продукции обычно скрывалась фашистская пресса.

Теперь же биотехнологии развились до такой степени, что позволяли извлекать самые необходимые сведения, не отрывая пятую точку от стула: достаточно было всего лишь согнуть правую руку в локте и произнести в лайфпрофиль соответствующий запрос. Отплевываясь, фыркая и брызгая себе на лицо, Ерофеев вымыл руки, вытерся полотенцем и прошел в свою комнату, где, сев на стул, нашептал в сгиб локтя следующее:

– Нужна информация о праздновании «Дня Перуна»! Еще раз: что делать и как…

Через секунду перед взором Семена материализовалась последовательность голограмм, и голос в гарнитуре просветил его, какие существуют варианты празднования.

Ерофеев выбрал то, что было близко лично ему, и приступил к подготовке, видоизменяя под себя традицию.

Когда всё было готово для ритуала, он водрузил на жертвенник самолично сшитое им тряпичное чучело птицы – набитую всякой ветошью и раскрашенную черной и серой красками недоворону – и торжественно гаркнул, воздевая к потолку глаза, руки и атам:

– Перуне! Вми призвающе тя!

Правую руку с зажатым клинком Ерофеев вновь согнул в локте, и хриплым от возбуждения голосом обронил:

– Пошла голограмма!

Тряпичная кукла ожила и превратилась в реалистичную фигуру вороны. Птица стала чистить перья, растеряно переступая короткими лапками. Яробой, схватив большой сачок, обездвижил ее, поставив в качестве гнета на рукоятку сачка полуторапудовую гирю, принесенную заранее. Ворона попыталась было вырватся из плена, но, само собой, ничего у нее не вышло.

Всё так же голосом через лайфпрофиль Семен активировал музыкальные колонки, стоявшие по углам комнаты, и в помещении фоном негромко зазвучала песня «Стенка на стенку» группы «Аркона».

Семен продолжил ритуал. Следовало определить, какая жертва угодна громовнику: живая, или же мертвая? Подбросив к потолку нож, Ерофеев увидел, как тот при падении слегка вонзился в половицу. В соответствии с обрядом, жертву срочно нужно было «умертвить».

Выхватив из пола нож и вращением кисти поменяв хват оружия на обратный, Семен размахнулся и ударил жертвенную птицу. Полетели «перья»; послышалось «карканье», полное боли и скорби. Семен еще раз ударил ножом; короткий виток пернатой сансары был завершен. Внутри сачка в лужице крови остывало мертвое тельце. Внезапно в воздухе запламенела гадательная голографическая надпись: «Быстро перебирая ногами, древний Мастер Танца создает полную иллюзию непрерывности Бытия, однако за каждый миг проходит столько циклов перерождений мира, сколько молний может породить ваджра Индры». Хотя эту фразу только что рандомно скомпилировал искусственный интеллект из обрывков сетевой информации, Яробой не мог не признать мысленно, что что-то в этом было.

Раздался сигнал входящего вызова ментофона. Ерофеев ответил в лайфпрофиль, и в воздухе перед ним возник объемный образ Вовчика Стайнара – давнишнего приятеля Яробоя: высокий лоб, забритый наголо череп, густые брови, нос картошкой, бородка с усиками, камуфляж и извечная полуулыбка. Стайнар любил выпить еще похлеще Семена, но в то же время, как и Ерофеев, он старался не терять форму. Нередко дрался по пьяному делу на различных неформальных сходах типа «ЧП» или «болотки», с охраной клубов и так далее. Работал Стайнар спустя рукава промышленным альпинистом. Имел творческое хобби: изготавливал на досуге различные деревянные изделия по типу футляра для варгана или резной посуды, а также коллекционировал боевые ножи.