Роджер Желязны - Мастер снов

- Где мы? - спросила она.

- Это ваша "Моя Песня" со всем крайним нарциссизмом, каким вы могли бы набить ее. Все было правильно... до известной точки. Но вы толкнули ее излишне далеко. Теперь я чувствую, что становится необходимым некоторое равновесие. Я не могу позволить себе играть в игрушки каждый сеанс.

- Что вы собираетесь делать?

- Пойдем гулять, - он хлопнул в ладоши.

- "ГДЕ ЧАША ПЫЛИ ПРОСИТ ВОДЫ..." - сказал голос неизвестно откуда, и они, закашлявшись, пошли.

- "...ГДЕ СИЛЬНО ЗАГРЯЗНЕННАЯ РЕКА НЕ ЗНАЕТ ЖИВОГО СУЩЕСТВА, СКАЗАЛ ГОЛОС, - И ПЕНА ЕЕ РЖАВОГО ЦВЕТА..."

Они шли вдоль вонючей реки; Эйлин зажала нос, но запах все равно чувствовался.

- "...ГДЕ ЛЕС ПОГУБЛЕН, И ЛАНДШАФТ ЕСТЬ ПРЕДДВЕРИЕ АДА..."

Они шли среди пней, спотыкались об остатки ветвей, и под их ногами хрустели сухие листья. Испуганно косящаяся луна свисала с черного купола на тонкой нитке. Под листьями трещала земля.

- "...ГДЕ ЗЕМЛЯ КРОВОТОЧИТ В ОПУСТЕВШИХ ГОРНЫХ ВЫРАБОТКАХ..."

Вокруг них лежали покинутые механизмы. Горы земли и камня сиротливо лежали в ночи. Громадные бреши в земле были наполнены похожими на кровь разрастаниями.

- "...ПОЙ, МУЗА АЛЮМИНИЯ, КОТОРАЯ ВНАЧАЛЕ УЧИЛА ЭТОГО ПАСТУХА, КАК МУЗЕЙ И ПРОЦЕСС ВОССТАЮТ ИЗ ХАОСА - ИЛИ, ЕСЛИ ТЕБЯ БОЛЬШЕ ВОСХИЩАЕТ СМЕРТЬ, СОЗЕРЦАЙ ВЕЛИЧАЙШЕЕ КЛАДБИЩЕ!"

Они вернулись назад, на вершину холма, чтобы посмотреть оттуда. Кругом было множество тракторов, бульдозеров, копателей, кранов. Грудами лежал искореженный, проржавевший, разломанный металл. Вокруг лежали рамы, плиты, пружины, балки. Брошенные орудия. Ненужные машины.

- Что это? - спросила она. - Металлический лом. Об этом Уолт не пел о вещах, которые идут по его траве и выдирают ее с корнем.

Они пошли мимо мертвых механизмов.

- Эта машина срыла индейский могильник, а эта спилила старейшее на континенте дерево. Вот эта прорыла канал, отклонивший реку, что обратило зеленую долину в пустыню. Эта ломала стены домов наших предков, а эта поднимала плиты для чудовищных башен, заменивших эти дома...

- Вы пристрастны, - сказала она.

- Конечно. Вы должны всегда стараться видеть широко, если хотите сделать что-то мелкое. Помните, я показывал вам пантеру, гремучую змею, аллигатора? Помните, что я ответил, когда вы спросили: "Зачем ЭТО?"

- Вы сказали, что я должна знать не только идиллию.

- Правильно, и, поскольку вы снова жаждете перехватить инициативу, я решил, что чуть больше боли и чуть меньше удовольствия могут укрепить мое положение. Вы уже наделали ошибок.

- Да, я знаю. Но это изображение механизмов, мостящих дорогу в ад...

Они обошли кучу банок, бутылок и матрацных пружин. Он остановился перед металлическим ящиком и открыл крышку.

- Посмотрите, что спрятано в брюхе этого бака на целые столетия!

Фантастическое сияние наполнило темную полость мягким зеленым светом.

- Чаша Святого Грааля, - объявил он. - Это энантиадромия, моя дорогая. Круг, возвращающийся на себя. Когда он проходит через свое начало, начинается спираль. Откуда мне знать? Грааль мог быть спрятан в машине. Со временем все меняется. Друзья становятся врагами, зло становится благодеянием. Но у меня еще есть время, и я расскажу вам маленькую легенду, как и вы угощали меня легендой о греке Дедале. Ее рассказал мне пациент по имени Ротман, изучающий каббалу. Чаша Грааля, которую вы видите, есть символ света, чистоты и святости и небесного величия; каково ее происхождение?

- Никто не знает.

- Да, но есть традиция, легенда, которую Ротман знал: Чашу Грааля отдал Мельхиседек, израильский первосвященник, предназначив ее для Мессии. Но где Мельхиседек взял ее? Он вырезал ее из громадного изумруда, найденного им в пустыне. Этот изумруд выпал из короны Шмаэла, Ангела Тьмы, когда тот был сброшен с небес. Кто знает, какова вообще суть Чаши Грааля? Энантиадромия. Прощай, Грааль. - Он закрыл крышку, и все оделось мраком.

Затем, идя по Уинчестерскому кафедральному собору с плоским потолком и обезглавленной (Кромвелем, как сказал гид) статуей справа, он вспоминал следующий сеанс. Он вспомнил свой почти невольную позу Адама, когда называл всех проходящих перед ними животных. Он чувствовал себя приятно буколическим, когда, вызубрив старый ботанический текст, творил и называл полевые цветы.

Так что они были вне городов, вдали от машин. Ее эмоции были все еще мощными при виде простых, осторожно вводимых объектов; чтобы рискнуть ввести ее в сложную и хаотическую дикость, он должен был медленно строить ее город.