Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

— Извините… Ошибся.

— Вот именно! И не только вы, подобных ошибок множество. Это — одна из причин, по которой я решил вас сегодня собрать. Первоначально была мысль пригласить исключительно литераторов и журналистов, поскольку именно у них чаще всего здравый смысл не поспевает за фантазией. Не вздумайте обижаться, — строго предупредил хозяин зашевелившихся тружеников пера, — вы на работе! Тем более что от этой мысли мне пришлось отказаться. Ляпов хватает у всех. Обратимся, например, к автору следующего шедевра.

Щукин, не поворачивая головы, протянул руку Златовласке, которая извлекла откуда-то из-под стола маленький сувенирный пакетик и вручила шефу. Внутри пакета оказалась мягкая игрушка — фиолетовый мохнатый паук с лапками-проволочками и короной из золотистой фольги.

— Что-то я не пойму, поручик, — поделился сомнениями Борис, — что здесь не так? Цвет, что ли? Или, постой-ка… раз, два, три…

— Не напрягайте зрение, — посоветовал Щукин. — Лап у него ровно восемь.

— По стене ползет паук, — вполголоса сказал Самойлов. — Восемь ног и восемь рук. Извините, вспомнилось… — добавил он, обнаружив, что привлек общее внимание.

— Ничего, Сергей Леонидович. Постарайтесь снова не забыть. Фраза хорошая, может быть, вставим в какой-нибудь «Букварь».

— Поздно, — развел руками Самойлов. — Давно вставили.

— Жаль, — огорчился Щукин, но тут же нашелся: — Тогда хотя бы выпустим в новой редакции.

Толик, встретившись взглядом, улыбнулся соавтору, вспоминая приятные часы совместного творчества.

Этот милый старик оказался на редкость сообразительным и не то чтобы продвинутым, но легко продвигаемым. Уже на второй день знакомства он рубил фишку и сек поляну на уровне современного тинэйджера, словом, схватывал на лету и, кажется, не без удовольствия.

«Неужели вас это совсем не шокирует?» — с благоговением спросил Толик после того как, попеременно то краснея, то бледнея, закончил с грехом пополам короткую лекцию о современном молодежном языке и его экстремальных версиях.

«Вы знаете, нет, — ответил Самойлов и пояснил: — Видите ли, Анатолий, на мой взгляд, это сильное преувеличение — утверждать, что с возрастом человек набирается ума, жизненного опыта и прочей чепухи. Если жизнь и учит нас чему-то, так это тому, как лучше понимать других. И единственное, что прибавляется в нас с годами — это индекс толерантности или, проще говоря, терпимости. Ай-Ти. Например, сейчас у меня индекс терпимости приблизительно как у среднего публичного дома, а через пару лет, если доживу, я начну понимать и прощать абсолютно всех, даже, пардон, каннибалов с копрофагами, — в этом месте Сергей Леонидович улыбнулся. — Хотя и не могу сказать, что разделяю их вкусы».

Единственным существенным недостатком Самойлова Анатолий посчитал его привычку перекармливать гостя вафлями и перепаивать чаем-обжигающим, круто заваренным, от которого раскалялись даже подстаканники. Вафли Толик не любил с детства, с тех пор как в четвертом классе его не послали от школы в «Артек», в последний момент заменив дочкой завуча. От горячего же чая он потел и иногда не к месту начинал бурчать животом, сильно смущаясь и перебирая в памяти персонажей жадного до физиологических подробностей Ника Лемешева.

— Однако вернемся к нашим… Господин Гришенко! — воззвал Щукин.

— Я, — поднялся от окна грузный субъект в линялой футболке с нарисованным на груди галстуком.

— Сидите! Это ваша работа? — Василий обвиняюще встряхнул паука на ладони. Лапки-проволочки медно застучали друг об друга.

— Моя, — признался Грищенко. — А в чем дело?

— Во-первых, глаза. Дело даже не в том, что их всего два. Встречаются разновидности пауков с единственной парой глаз, хотя в природе наиболее распространены виды, имеющие от трех до шести пар, чаще всего четыре. Но почему, ответьте мне, пожалуйста, они у вас фасеточные? Я вас спрашиваю, господин Грищенко.

Толстяк снова поднялся, поправил нарисованный галстук и спросил с запинкой: -У… меня?

— Ну не у меня же! — воскликнул Щукин и провел двумя пальцами по дужке очков. — Или вы не наблюдаете принципиальной разницы между пауком и мухой? И наконец, название. Сознайтесь, вы сами придумали такое название?

Грищенко с тоской взглянул за окно, будто бы прикидывая мысленно высоту этажа.

Щукин поднес примотанный к одной из лап паука ценник к лицу и торжественно зачитал:

— «Царь насекомых», игрушка полумягкая! — И немо оглядел присутствующих, как обвинитель, представивший на суд присяжных улику столь неоспоримую, что всякое дополнительное обсуждение сделалось бессмысленным.