Виталий Сертаков - Баронесса Изнанки

Как только огромные колеса загрохотали по булыжнику, Младшей стало не до запахов, а после она их вообще перестала замечать. Вероятно, пахло от самого ученейшего магистра, он занимал главную, самую благоустроенную каюту на первом этаже, вплотную к печке. Остальные фоморы не поехали, обнялись с товарищем на дорожку, и второй свободный «люкс» магистр уступил дядюшке Эвальду. Анка немного побаивалась, что в пути ей придется сидеть бок о бок с неотесанным великаном, однако фомор почти сразу заперся в каюте со стариками. Дяде Эвальду утром стало полегче, тетя Берта буквально расцвела от этого известия, она поила кровника отварами, держала его за руку, не отходила буквально ни на минуту. Младшая слушала громогласное уханье Уг нэн Наата, ответные смешки тети Берты и невнятное бормотание дяди Эвальда, устроившись наверху, возле окошка. Колеса гремели, возница в зарешеченной будочке, снаружи усаженной шипами, протяжным свистом и гиканьем подгонял лошадей, сбоку у самого окна скакал егерь с длинной пикой, в соседней каюте Саня и Бернар оживленно болтали с маленьким посланцем короля пикси. Чернявый милорд, повелитель сотен квадратных миль горного Логриса в своем зашнурованном кафтанчике казался рядом с ними десятилетним мальчиком. Позади тарахтела более скромная по размерам карета с серебряным гербом барона Ке, за бароном неторопливо шествовали быки, а еще дальше, до самого горизонта, растянулся торговый караван.

Анка намеревалась пойти в гости к пучеглазому милорду Фрестакиллоуокеру, чтобы ничего не пропустить, но постель оказалась такой мягкой, а чистый воздух так пьянил, что она немедленно начала кивать головой в такт качке. В последний миг перед тем, как окончательно провалиться в сон, она успела подумать, что теперь-то уж, при такой охране, с ними точно ничего плохого случиться не может.

И окунулась в мягкую полынью.

Первые несколько часов Старший без движения пролежал в палатке, кутаясь в пуховик, погруженный в свои мрачные мысли. За пологом палатки, которую ему выделил усатый тюремщик, густо синели своды пещеры, сверкали лучи прожекторов, заставляя плясать кварцевые прожилки на серых подземных монолитах и слегка, почти незаметно, покачивался теплый округлый бок Тхола. В дюжине шагов растирал ладони вооруженный часовой: в густой тишине пещеры звуки разносились так хорошо, что Валька иногда слышал дыхание американца. Кроме дыхания он слышал периодический писк рации, щелчки приборов и монотонный гул дизель-генератора. Рядом с округлым боком исполина американцы собрали металлическую лестницу с платформой наверху. Потом оказалось, что с другой стороны установлена такая же конструкция. Платформа могла двигаться вверх и вниз, как люлька маляров вдоль фасада здания. На ней помещались стульчик, стойка с моргающими датчиками, ноутбук и приборы с круглыми окошками, похожие на осциллографы. С лесенки, по штанге тянулись пучки проводов и прятались в надувном домике, пятнистом, похожем на кубического леопарда. На платформе почти непрерывно сменялись два типа в белых комбинезонах с затемненными щитками на лицах. Еще они зачем-то, когда подбирались вплотную к Тхолу, надевали респираторы. Наверное, боялись, что он их как-нибудь отравит. Один из ученых водил вдоль спины Тхола Длинной железной палкой с закрепленной на конце штуковиной, похожей на микрофон. Его напарник старательно колотил по клавишам ноутбука, затем поворачивался к окошкам приборов и вполголоса отдавал следующую команду. Старший пожалел, что так и не занялся с Лукасом английским языком, хотя тот клятвенно обещал мамане сделать из Лунина-младшего полиглота и вундеркинда. Слушая умников с приборами, Старший различал только «выше», «вперед», «повтори» и вечное «о'кей». Иногда ученые спускались, убегали в свой надувной домик, и тогда он раскачивался, как избушка на курьих ножках. Потом они возвращались, освобождали упоры, передвигали лесенку на метр в сторону и снова, долго и обстоятельно, со всех сторон, прикручивали к лестнице распорки, чтобы хрупкое сооружение не завалилось. Старшего они очень ждали, им не терпелось задать ему кучу вопросов, и в первую очередь — не мог бы он как-нибудь впустить их внутрь.

От такой наглости Валька одеревенел, а потом попросил Второго усатого перевести, что если они так желают его, Валькиной, смерти, то проще его сразу пристрелить. Потому как боевой Тхол, кроме своего наездника, и близко никого не подпустит!