Александр Морозов - Неведомый груз

— К сожалению, ничего хорошего. Накануне того дня, как я покинул станцию, я обнаружил в доме комаров, переносчиков этой болезни, сильная вспышка которой произошла неподалеку отсюда. Индейцы для уничтожения этих комаров пользуются дымом одной травы, и, собственно, за ней я и поехал. Хорошо помню, что приколол к двери записку со словами: «Смертельная опасность! Здесь смертельная болезнь…». Слуг я отпустил в индейский поселок, чтобы не подвергать их опасности заболеть… Не пугайтесь так. Может быть, у вас просто очень сильный припадок лихорадки.

Мортон скомкал рисунок Форстера и бросил бумажку на пол.

— Я, несомненно, болен, и болезнь уже запущена. Есть у вас какое-нибудь средство против нее? Я не знаю ни одного.

— Я попробую, — ответил Форстер.

— Но почему вы сами не удираете? — воскликнул Мортон.

— Или вы рассчитываете убежать ночью? Впрочем, я мелю вздор. Вы бесстрашный человек, Форстер, когда дело идет о болезнях. Но вы становитесь наивным, тупым, когда дело касается ваших личных интересов. Я открою вам глаза, прежде чем мои собственные закроются навсегда. Ведь и вы, и Симпсон, и Ленк — только ширма для института. Вы до некоторой степени должны были маскировать всю остальную массу служащих станций, занимающихся не борьбой с тропическими болезнями, а изучением их как средства войны и вообще уничтожения «лишних» людей на земле. Вам дали возможность действовать, как вы хотели, пока вы не развернули своей работы в слишком большом масштабе. Вы думали, что своей самоотверженной работой приносили пользу людям? Ерунда! Вы причиняли им только вред, укрепляя в этой богом забытой стране позиции института и всех тех, кто стоит за его спиной. А теперь вам решительно говорят: «Довольно, доктор Форстер, убирайтесь отсюда!»

— Вы ошибаетесь, — сказал Форстер. — Я совсем не так наивен и отлично понимаю, что моя жалкая деятельность врача не может ничего исправить. Это все равно, что лечить болезнь Чагаса валерьяновыми каплями. Но постепенно я собрал здесь такой разоблачительный материал, который, как ураган, сметет все станции института, разбросанные вдоль Амазонки.

— Ах, так? Это для меня сюрприз. — Мортон хрипло засмеялся и тотчас оборвал смех. — Воображаю, как удивится директор института, эта толстая свинья, отправившая меня сюда на смерть! Но если вы так откровенны, значит надо мной— крест?

Форстер помолчал.

— Есть у вас личные поручения к близким? Это все, что я могу сделать для вас. Сейчас ложитесь, я впрысну морфий, чтобы вы поспали и не почувствовали болей. Они приближаются. Утром повторю укол — Форстер вышел в свою комнату за лекарством, взяв с собою лампу.

Яркая широкая полоса лунного света тянулась через библиотеку от окна к двери. Мортон, опершись на подоконник, увидел площадку перед террасой с еще заметным черным пятном костра, узкую белую дорожку, протоптанную поперек двора, и темный, мрачный силуэт леса. Он казался гораздо ближе к дому, чем обычно. Начинался ночной концерт обезьян ревунов, и в их голосах Мортону слышался злобный, захлебывающийся смех.

Мортон взял один из горшочков с кураре, жадно склонился над ним. Но аромат неведомых растений уже не кружил головы и не радовал его. Тогда он сбросил рубашку и несколько раз, как будто поражая врага, яростно воткнул отравленную стрелку себе в руку. Острие сломалось, и Мортон бросил обломок стрелы на пол. Минуту он смотрел на луну, которая по временам скрывалась в красноватой дымке. Потом схватил листок бумаги, быстро написал крупными буквами: «Форстер — предатель. У него важный разоблачительный материал. Берегитесь!», вложил листок в конверт, заклеил его, написал адрес и лег на кровать.

— Форстер! — крикнул Мортон. — Форстер! Скорее!

— К вам у меня только маленькая просьба, — сказал он вошедшему доктору. — Здесь в конверте лежат документы, касающиеся судьбы моей семьи, и прощальное письмо жене. Прошу вас, отправьте это сейчас же после моей смерти.

— Хорошо, — Форстер наклонился к нему со шприцем, но Мортон покачал головой:

— Не надо. Я сделал более надежное впрыскивание, — он показал Форстеру на горшочек с кураре и на руку. — Прощайте, оставьте меня одного.

Когда через десять минут Форстер вошел в комнату, Мортон был мертв. Поднеся лампу к его глазам. Форстер вспомнил рассказы о том, что глаза отравленных кураре часто сохраняют выражения чувств, которые гасли самыми последними. У обезьян широко открытые глаза тускнеют с выражением удивления, у пумы и ягуара в них медленно стынет бессильная злоба. Однажды самому Форстеру пришлось убить кураре свирепого дога, кусавшего всех без разбора. Его глаза дышали яростью, даже когда он не мог пошевельнуть ни лапой, ни хвостом.