Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— Прекратить истерику! Корабль цел! — Жерес еще плохо видел, но долг командира заставил его обуздать панику.

Световая атака длилась всего несколько секунд. Система безопасности поляризовала стекла и уменьшила силу излучения в сотни раз. Это позволило взглянуть за борт корабля.

— Кто-нибудь заметил, что произошло? — В момент взрыва майор стоял спиной к окну и, естественно, не мог видеть причину катаклизма.

— «Интега-4», — Строгов был ошеломлен и растерян, — ее больше нет.

Как бы подтверждая слова лейтенанта, из огненного урагана вынырнули изувеченные останки стыковочной палубы, на которых все еще каким-то чудом держался изуродованный остов самодвижущейся крепости.

— О, ужас, мы потеряли «Райдхан-2»! — Торн схватился руками за голову.

— Мы потеряли Такера и еще семерых наших людей. — Казалось, майор пытался взглядом пронзить сплошную огненную пелену. — Они должны были перестыковать «Райдхан-2» к нашему звездолету.

— Мне очень жаль… — Профессор опустил глаза.

— Мне тоже. — Кристиан посмотрел на насупившегося Хризика. — Командор, у вас пять с половиной часов до старта. Приступайте к подготовке корабля.

— Слушаюсь. — Нэйджал неумело козырнул.

Главный навигационный слит «Интеги-17» обрушил на Хризика целый поток цифр. Многоопытный командор, не моргнув глазом, переварил их и сделал краткий лаконичный вывод:

— Мы у цели. До выхода из подпространства менее двух часов.

— Слава богу, а то я думал, что этот полет будет длиться вечно. — Кристиан устало вздохнул и прикрыл воспаленные от бессонницы глаза. Сквозь тяжелые веки он почувствовал укоризненный взгляд Торна.

— Вы плохо выглядите, майор. И виноваты в этом сами. — Профессор скорчился в одном из пилотских кресел командирской рубки. Своим помятым видом он ничуть не уступал Жересу. — Обстановку, в которой проходит наш полет, едва ли можно назвать нормальной. Вы изменили курс, отказываетесь от связи с Советом, да еще вдобавок ко всему ввели этот дурацкий режим чрезвычайного положения. Замки на всех секциях и патрули на каждом уровне, это не считая камер слежения, датчиков движения и прочих шпионских штучек, которые Грабовский со Строговым понатыкали на каждом шагу.

Повернув голову, социолог красноречиво покосился на пост внутренней безопасности, который находился у него за спиной.

— Самое удивительное, что контроль над всей этой махиной вы взвалили на одного себя. Вы не спите, не едите, не появляетесь в кают-компании, а лишь целыми днями торчите здесь, заставляя своих людей также забыть об отдыхе. Вы что, никому не доверяете?

Кристиан помедлил с ответом. Он отвернулся, глубоко вздохнул и постарался совладать с внезапным приступом душевной боли. Когда спазм отпустил горло, майор произнес суровым хриплым голосом:

— Как только я закрываю глаза, передо мной возникают лица Такера и его парней. Их смерть всецело лежит на моей совести. Я был слеп. Я расслабился и перестал замечать очевидные вещи. Я должен был предвидеть, что именно корабль станет объектом диверсии, что именно для него предназначался смертоносный подарок из космоса, который при всех стараниях нам так и не удалось отыскать, — в словах Жереса появились металлические нотки. — Идет война. Мы на чужой территории. Здесь желающим выжить придется существовать абсолютно по другим законам. Здесь или ты, или тебя, третьего не дано. Я не хочу повторения трагедии «Интеги-4», поэтому не дам покоя ни себе, ни своим людям, ни вам, дорогой профессор.

Оповещая о том, что время пустой болтовни окончено, Жерес обратился к Хризику:

— Командор, как точно вы можете указать место нашего выхода из Z-пространства?

— Плюс-минус одна десятитысячная парсека, учитывая то, что мы наводились без векторов космопорта.

— Это значит… — Жерес прикинул возможную погрешность, — что после появления в реальном мире от Агавы нас будет отделять еще минимум два миллиарда километров или более суток пути на досветовой скорости.

— Гораздо больше. — Хризик повернулся к своему пульту и положил лапу на биоразъем.

Перед аудиторией вспыхнула картина одинокой темной планеты, неподвижно висящей в пустоте межзвездного пространства. Изображение огромного диска тонуло в неоднородном пыльном облаке, которое косматыми хлопьями раскинулось по всему обозримому пространству.

— Когда-то система звезды включала в себя две или три мелкие планеты и выглядела намного симпатичней, чем теперь. Сейчас же это лишь неумолимо остывающий шар Агавы, в придачу к которому прилагается гигантский астероидный пояс — продукт разрушения спутников мертвой звезды.