Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— А что будем делать до этого? Почему мы не можем поговорить?

— До этого? — Разведчик посмотрел на часы. — Поверь мне, до этого у тебя будет чем заняться. Кстати, ничего не ощущаешь?

У Николая действительно вновь стала кружиться голова и начался крупный озноб. Лихорадка навалилась словно лавина. Чувствуя, что теряет контроль над своим телом, он вцепился в кровать.

— Марк, со мной что-то не так.

— Я вижу. — Грабовский подбежал к груде пустых пластиковых коробок, валявшихся в углу, и выбрал самую большую. Поставив ее перед Строговым, Марк проинструктировал: — Блевать будешь сюда. Смотри, не промахнись.

— Что происходит? — простонал Николай.

— Это действие той штуки, которую ты только что проглотил. Не бойся, не умрешь. Просто вся дрянь, которой забито твое нутро, сейчас пойдет наружу.

Дрянь пошла, и весьма активно. Строгов едва успел сунуть голову в контейнер.

Грабовский с улыбкой следил за тем, как Дэя, Строгов и Риньон превращались в бурых, мохнатых медведей. Разведчики умело обматывали их кусками грязных шкур, которые затем склеивали полосками молекулярного скотча.

— Где вы только наловили этих зловонных зверюг? — Риньон поморщился от ужасного запаха.

— Что, не нравится аромат? — Марк наигранно сладострастно потянул носом воздух. — Охотники его тоже терпеть не могут. Они стараются не связываться с тутами, опасаясь их острых зубов.

— Еще новость! Кто такие туты и откуда они здесь взялись?

— Туты, охотники — все это одна семейка, выползшая из лаборатории морунгов, — проворчал Патрик Грандье.

— Туты были первыми, кого создали морунги, — пояснил Грабовский. — Но что-то там у них пошло не так, и вместо покорных убийц получились дикие, вольнолюбивые существа, не подвластные никому, кроме законов своей стаи. В один прекрасный день они вырвались из загонов и отправились осваивать заброшенный город. Сейчас их тысячи.

— Это еще одна опасность для нас? — Строгов отложил в сторону обтянутый шкурой шлем.

— Да. От стаи тутов не может отбиться даже охотник. Они отгрызают ему голову раньше, чем он приводит в действие свой технический арсенал.

— Ого! Прямо пираньи какие-то! — присвистнул Риньон. — Как же вы с ними справляетесь?

— Не так страшен черт, как его малюют, — Марк использовал старую русскую поговорку. — Пока у нас есть патроны, туты нам не страшны. Одной пули хватает, чтобы свалить этого зверя. И они уже поняли это. Поэтому мы стараемся ходить разными дорогами.

— А на кого похожи туты? Это собаки, что ли?

Марк заметил, как Николай осматривает шкуры.

— Вы, господин лейтенант, представляете себе, что такое саблезубый тигр? — поспешил с ответом Микульский.

— Примерно. Видел на картинках.

— Тогда вам несложно будет понять, что такое саблезубая обезьяна.

— По венам которой наверняка течет красная кровь? — предположил Серж, искоса поглядывая на Марка.

— Конечно, красная, — простодушно удивился рядовой. — Какая же еще кровь у обезьян?

— Странное совпадение! За миллионы световых лет от Земли морунги вывели не кого-нибудь, а обезьян.

Грабовский поймал на себе пристальный взгляд Дэи.

— Да-да! Обезьяны, красная кровь, густой волосяной покров и свободолюбивая натура! — психанул он. — Я знаю, куда вы клоните! Глупостями будете заниматься, когда других дел больше не останется. — Марк взял со стола автомат. — Идемте, харририане нас ждут.

Подземелья казались бесконечными. Ульф словно корнями вросся в твердь планеты. Туннели и шахты, лаборатории и мастерские, хранилища и склады уходили вглубь на многие километры. Они были взаимосвязаны, взаимозависимы и образовывали тот самый скучный непривлекательный мир, о котором рядовые обыватели вспоминают, лишь когда лопается водопровод или неуклюжий грузовой робот проваливается в колодец мусоросброса.

Но, к несчастью, на Агаве все изменилось. Темные, душные катакомбы стали последним прибежищем, куда в ужасе забились остатки органической жизни. Сначала это было просто бегство, желание спрятаться под километрами породы, толстыми стенами и герметичными переборками. Убежать, замереть, затихнуть, раствориться в недосягаемой глубине! Только бы уцелеть! Однако со временем первобытный страх миновал. Из недр униженного достоинства начал подниматься протест. Он не мог перерасти в вооруженную борьбу. Харририане не знали, что это такое. Все, на что они решились, это превратить свое убежище в неприступную твердыню.