Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо

— А те, у кого есть семьи?

— Семьи запрещены.

Тарелка едва не выскользнула из моих пальцев на пол.

— То есть — как?

— Семьи запрещены. Можно тайком встречаться с кем-нибудь из солдат, но о том, чтобы заиметь от него ребенка, я не могу даже мечтать. Каждый месяц мы проходим тесты на беременность. Если кто-то попадается, ее тотчас уводят.

— Но это же... это возмутительно!

— Здесь всегда было так, — покорно произнесла она. — Хотя знаете, Алена, когда-нибудь это закончится. Прошел слух, что в долину идет кое-кто. Человек! Могучий и сильный. Никто не может его остановить. Он пришел из далекой страны и на перевале схватился с одним из Стражей долины. Страж выпустил в него тридцать три пули, но этот человек остался невредим, только на лице появился маленький шрам! Он уничтожил Стража и теперь идет сюда. И когда он придет в долину, то освободит нас!

У меня начала кружиться голова. Может, после побоев Шиншиллы. Или оттого, что я пыталась поверить в сказку Чомги, но не получилось.

А может, от знака, отпечатанного у меня на шее.

— Чомга, вы не могли бы взглянуть? — попросила я. — Что у меня там такое?

Я наклонила голову и подняла волосы, чтобы ей было удобнее. Стоило женщине взглянуть на мою шею, как она испуганно отпрянула.

— Чернота! Чернота! — приглушенно воскликнула она. — Он прикасался к вам!

— Он ко мне действительно прикасался, но все-таки скажите, что там такое?

— Я не могу. Мне страшно.

— Чомга, я вас умоляю. Пожалуйста! Ведь сама я не могу посмотреть.

Она подумала. Затем высыпала в мойку немного порошка из тарелки и разровняла его ладонью. Пальцем вывела четыре линии, которые при пересечении образовали знак. Мне на секунду показалось, что я могу прочесть его, что он напоминает один из символов санскритского письма. Но, как я ни напрягала глаза и мозг, разобрать его не смогла.

— А вы не знаете, что он означает? — спросила я.

Чомга уже мыла посуду и старалась не смотреть в сторону опасной соседки.

— Нет, — почти неслышно ответила она.

— А у кого-нибудь еще есть такие знаки?

— Не знаю, не видела.

— Ладно. Спасибо и на этом.

— Зря я вам помогаю, — вдруг сказала она. — Чувствую, что из-за вас мне будет хуже.

Я подняла на нее глаза:

— Вам будет хуже? Вы сказали «будет хуже», я не ослышалась? — Я бросила щетку и решительно повернулась к ней. — Да вам не может быть хуже! Вы живете под диктаторским гнетом! Вы трудитесь не разгибая спины, с утра до позднего вечера. Вы не имеете права завести детей! Вы даже не живете, а существуете! И ради чего? Ради того, чтобы каждый день стоять перед раковиной с вонючими тарелками? Вам не может быть хуже, чем сейчас. Вы уже и так на самом дне.

Чомга вымыла несколько тарелок, прежде чем ответить:

— У вас скопилось много посуды. Шиншилле это сильно не понравится.

Принесли ужин. Женщины-посудомойки на время прекратили работу, вытерли ладони о халаты и стали хлебать из плошек прямо на рабочем месте, возле груд немытых тарелок и чашек, которых привезли еще две полные тележки.

Поднимающийся из плошки запах решительно не сочетался с понятием аппетит. Я поболтала ее в руке, пытаясь определить качество продукта по его виду. На поверхность всплыли подозрительно тонкие кости. До того, как переместиться в похлебку, носитель костей, вероятнее всего, мяукал или каркал.

Есть хотелось. Но не эту гадость. Заставить себя проглотить похлебку я пока была не в состоянии. Так с плошкой в руках и отправилась на улицу через дверь посудомоечной. Чомга хотела меня задержать, но у нее не получилось.

Дневной свет мерк, наступал вечер. Дно ущелья накрыли тени. Я села на крылечко. Делая вид, что ем, разглядывала лагерь. Колючая проволока, вышки с пулеметами, патрули, собаки. Выбраться отсюда будет намного сложнее, чем из буддийского монастыря.

Однако выход есть. И как раз для меня.

Путь, который я усмотрела, это отвесные скалы ущелья, нависающие над лагерем. Высотой метров в сто пятьдесят, с виду они кажутся неприступной стеной, да еще и отрицательной кое-где. Но я и не такие преодолевала. Однажды в Германии одолела сорок семь этажей небоскреба «Мэйн Тауэр». Он был не чета этим скалам — гладкий, как стакан. Правда, там у меня было снаряжение. А здесь придется карабкаться без талька и скальных туфель. Будет тяжело, но перетерплю. Единственная проблема в том, что я не чувствую сейчас необходимых для восхождения силы и концентрации внимания. Кстати, чтобы накопить силы, мне нужно есть...