Уэн Спенсер - Оборванный след

— Вот дерьмо! — выругался Макс и резко потер подбородок. — Не уверен, что ты должен это делать. Ты рискуешь собственной личностью, чтобы отыскать пропавший космический корабль и какое-то устройство, которое, может быть, подсобит тебе в спасении других людей. А они, заметь, готовы убить тебя немедленно, если мы вообще доберемся до них раньше Стаи.

На какой-то момент Укия почувствовал облегчение — Макс прощал ему отступление перед лицом опасности. Но затем воспоминания окружили его — сколько раз они ничего не говорили Крэйнаку, как быстро и доброжелательно признала его Зоя, как спокойно Алисии было в его руках.

Защищай свой народ. Для этого ты был рожден.

Неужели медведь имел в виду именно это? Страх в сердце потихоньку улегся.

— Макс, я должен.

— А ты сумеешь определить, что тебе нужно? И как его использовать?

— Да. И скоро сможет Джаред.

Маленький Волшебный Ползун оказался большой черной черепахой, которая страшно разволновалась от встречи с «родичем». Из-под панциря показалась круглая любопытная голова на кожистой шее, от которой исходили волны недовольства.

Четыре пары глаз тревожно наблюдали, как Укия поднял черепаху на ладонь; сам он при этом ощущал знакомое покалывание. Неожиданно момент поглощения памяти показался Укии очень личным — и ему не хотелось сливаться с Ползуном на глазах у изумленной публики.

— Наверное, это лучше сделать в одиночестве. Держа черепаху, словно ребенка, Укия удалился в степь. Когда дом и прочие хозяйственные строения стали размером с детские игрушки, юноша сел на траву. Укия ждал, а страх тем временем сжимался внизу живота тугим комочком.

Он ждал.

И ждал...

Похоже, ничего не выйдет. В отличие от прочих воспоминаний этот совершенно не хотел воссоединения. Да, Ползун был страшно рад наконец-то увидеть родственника после стольких лет одиночества. Да, он жил в большой и дружной семье, но все равно не являлся ее частью. Для Ползуна Укия был кем-то вроде давно потерянного брата — он слишком долго жил самостоятельно, привык к этому и совершенно не воспринимал себя частью чего-то большего.

Укия горестно смотрел на черепаху. Мышь Ренни тоже не хотела с ним соединяться и покорилась, только когда он едва не убил ее. Но разорвать на части Ползуна — это действие требовало слишком много жестокости.

Неожиданно волны радости, исходящие от животного, прервались. Голова, хвост и все четыре лапы резко спрятались в панцире.

Укия внимательно оглядел скорлупу: да, расправиться с Маленьким Ползуном будет не так-то просто, он крайне силен, особенно для черепахи.

— Ты нужен мне. Помоги мне.

Укию не покидало ощущение, что он бросает камни в бездонный колодец и даже не слышит, как они ударяются о дно.

— Я не хочу сделать тебе больно. Зое грозит беда. Я хочу, чтобы ты ей помог.

Укия мысленно сосредоточился на образе девочки, представил себе ее улыбку, темные веселые глаза, гордо вздернутый подбородок. Затем вспомнил, как она лежала в сарае у Онтонгардов, такая жалкая и беспомощная, безнадежно пытаясь противиться вирусу пришельцев.

— Я должен ее спасти.

В глубоком, темном колодце сознания Маленького Ползуна образ Зои вызвал слабый отклик — но только с уровня пола. Босые ноги Зои, которые поглаживали его шею, зеленые листья салата и голос девочки, которая жалуется на тяжелую женскую долю, крашеные ногти — десять Зоиных и двенадцать ползуновских.

— Мы, — донесся не голос, а скорее ощущение, — мы спасем ее.

И Маленький Волшебный Ползун вжался в ладони Укии, влился в них и потихоньку проникал все глубже в него. Юноша чувствовал, как образуются генные связки, как бурлит кровь, как будто кто-то вскрыл ему вены и вливает в них раскаленную лаву. У него перехватило дыхание, и он глубоко втянул воздух...

... куда чище и холоднее, чем обычно. Он был совсем младенец, всего лет двух или тех, что не мешало ему с гордостью скрываться от бдительного ока матери. Он стоял на берегу реки, где через много лет появится отель «Красный лев», что на скоростном шоссе И-84. С противоположной стороны до самой линии горизонта протянулось море золотых трав, в речной долине лежали камышовые маты, на которых сушилась форель, суля обильные запасы на зиму...

Разрыв в памяти.

... В камышах шелестел ветер. Все семья собралась вокруг костра на меховых шкурах. Четверо мальчишек жались друг к другу, словно щенки; среди них он был самый старший, но все равно еще очень юн. Лет восемь? Девять? Остальным ребятам было семь, пять и три года. Сбоку сидела женщина и кормила грудью младенца. Рядом прилег мужчина и не спускал с детей пристального взгляда.