Виталий Забирко - Мародер

Я глянул на ноги, ожидая увидеть, что они полностью обтянуты черной тенью, как колготками, но ноги были самыми что ни на есть обыкновенными. Тогда я посмотрел в зеркало на свою спину и увидел нечто напоминающее трепыхающиеся черные крылышки. Этакий аггел из преисподней. Тень и здесь научилась прятаться, причем не без юмора.

Когда я вошел в гостиную, то увидел ужинающего за столом таймстебля. Преотвратное зрелище. Пальцами он извлекал из большой кружки ползучую ржавую плесень, отправлял ее в рот и закусывал листочками отрывного календаря.

— Пока вы мылись, я решил перекусить, — сообщил он набитым ртом. — Не возражаете?

— Не возражаю. Чувствуйте себя как дома, — процедил я, надеясь, что он ответит так же, как я ответил сэру Джефри: «С этим у меня проблемы». Очень хотелось убедиться, что сэр Джефри работает на службу стабилизации.

Но он ответил по-другому, явно мстя мне за предложение отведать красной икры:

— Спасибо. Не желаете присоединиться? — Приглашающим жестом он пододвинул ко мне кружку. — Листки календаря не предлагаю, вкус у них так себе. Вот когда печать на бумаге осуществлялась со свинцовых матриц — это да!

Воронцов мечтательно закатил глаза.

— Вас бы сейчас сфотографировать и снимок на Украину переслать для рекламного плаката. Цвет ржавой плесени там сейчас ценится, а у вас и физиономия подходящая — один в один как у их президента.

Я подошел к бару, достал бутылку водки, стакан, сел напротив. Воронцов так и не удовлетворил мое любопытство — связан он с сэром Джефри или нет. Да и какое это имело значение при тех крохах времени, которые остались до вытирки?

— Не советую пить, — строго сказал Воронцов, наблюдая, как я наполняю стакан.

— Это еще почему? — не согласился я, продолжая наливать. — Приговоренному к смерти не отказывают в последнем желании.

Воронцов взял стакан и отодвинул в сторону.

— Зачем, по-вашему, преступнику дается двадцать четыре часа после флуктуационного сдвига? — спросил он.

— Чтобы он привел мирские дела в порядок, — криво усмехнулся я, — и с чистой душой канул в небытие.

Я потянулся за стаканом, но Воронцов отодвинул его еще дальше.

— Это время дается для того, чтобы преступник попытался исправить флуктуационный сдвиг.

— Да неужели?! — воскликнул я с таким видом, будто услышал спасительную новость, и заглянул в мутные глаза блюстителя стабильности. Но не увидел в них ожидаемого злорадства. И глаза, и выражение лица Воронцова были серьезными, словно его в самом деле тревожила моя предстоящая вытирка.

Тогда я встал, принес из ванной комнаты пиджак и вывернул из потайного кармана на стол осколки разбитого вдребезги джампа.

— Еще вопросы будут?

Я бросил пиджак на пол, сел и снова потянулся к стакану. Однако и в это раз его не получил.

— У вас что, нет запасного джампа?

— И об этом меня спрашивает блюститель стабильности?

Я выразительно посмотрел на Воронцова. Производство джампов строго контролировалось службой стабильности, к тому же их изготавливали с настройкой на индивидуальные характеристики владельца, поэтому никто другой воспользоваться джампом не мог. Любой, кто пытался кустарным образом настроить джамп или сделать его дубликат, легко вычислялся по флуктуационному следу, и соответствующие санкции следовали незамедлительно.

— Выходит, вы сейчас в безвыходном положении?

— Выходит, что выходит… Отдайте стакан! Мне что, из горлышка пить?!

Воронцов перестал двигать стакан, но не отдал, а крепко зажал в руке.

— Быстро вы сдались. Не ожидал от столь активного пиллиджера.

— А вы что, хотите помочь? — раздраженно буркнул я, пытаясь отобрать у него стакан.

— Да, — спокойно сказал Воронцов.

Я замер от неожиданности и посмотрел ему в глаза. Мутный взгляд таймстебля ничего не выражал, но Воронцов не врал.

Кровь ударила в голову, и я наконец понял, зачем таймстебль задержал меня в аэропорту ничего не значащим разговором, почему таксист не довез меня до дома. а высадил в переулке у сквера, и отчего осколки моего джампа усеивали сейчас столешницу обеденного стола. Акция против меня была до мелочей рассчитана заранее… Вовсе не то, что я подумал, имел в виду таксист, когда сказал, что он «уже все получил». Мой проезд «от и до» был оплачен!

Страстно захотелось заехать кулаком в серую пупырчатую харю постанта, причем вложить в удар не только всю свою силу, но и гигантскую мощь межвременной тени. Однако я пересилил себя и сдержался. Еще больше, чем расплющить в блин морду Воронцова, мне хотелось жить.