Сергей Боровский - Зеркало

- Они у тебя есть. И кстати, возьми черновик плана, который подготовил Штаб. Возможно, ты почерпнёшь из него что-то полезное.

Мать дорогая! Новую операцию разрабатывал Штаб! А мы тут ни сном, ни духом!

- Операция «Иисус» отменяется, - шепчет он, теряя последние черты человеческого образа. - Новое название — «Зеркало».

19

Свежего жмурика привезли в морг около полуночи, когда дежурная бригада уже перешла к обсуждению последних политических новостей. Труп находился в ужасном состоянии: даже через корку льда, покрывшую ровным слоем тело, были видны многочисленные следы тления и недружественного физического воздействия.

- Вы что, на помойке его нашли? - обратился к ментам Прокопьевич, старший среди ночных работников.

- Так точно, - ответили ему.

- И куда его?

- Кладите на сохранение. По процедуре. Документов нет, личность не установлена.

- У меня таких уже целый холодильник.

- Что поделаешь, - сочувственно развёл руками мент. - И при жизни-то мы никому не нужны, а уж после того, как откинем копыта... Подписывай бумаги.

Прокопьевич, ворча, подмахнул несколько листков. Менты укатили по своим делам, и бригада вернулась к прерванному занятию, положив труп на каталку в холодильнике до утра — пусть дневное, более продвинутое начальство ломает голову, что с ним делать.

Водка кончилась часам к двум ночи. Достали карты, стали играть в «дурака», лениво перебрасываясь историями. В основном про то, кого и как кто вскрывал. Профессиональные байки, в общем.

- Вот у меня прикольный случай был, - внёс свою лепту Прокопьевич. - Едем мы как-то в поезде с женой. На курорт. Пиво пьём, раками закусываем. И тут по радио объявляют: если есть врачи, срочно подойдите в седьмой вагон — плохо кому-то. Ну, думаю, схожу посмотреть, что там такое. Один медицинский с терапевтами заканчивал всё-таки. Прихожу. Лежит в купе мужик. Лет пятьдесят, толстый, что боров. Признаков жизни не подаёт. Щупаю пульс — нету. Всё, говорю, присутствующим, отмучился. Жена его — в слёзы. Любопытных набралось — на свежего покойничка все посмотреть любят. И тут слышу строгий командный голос: пропустите! Толпа раздвигается и входит в купе баба. Крупная, солидная такая. В очках и с причёской до потолка. Ни слова не говоря, склоняется над жмуриком, щупает его по-всякому, смотрит под веки и ставит диагноз: предынфарктное состояние. Не, ну ладно ещё инфаркт: и так, и эдак понять можно. Мол, откинулся раб божий от сбоев в главном моторе. А тут — предынфарктное. Получается, есть ещё надежда. Ему бы доктора сейчас хорошего, подъебываю её. Спасли б тогда. Она сердиться сразу начинает: я — доктор! Очистить помещение! И на следующей станции приказывает приготовить скорую. Что ж это такое, размышляю? Бывают дуры, но не до такой же степени. Вы пульс у него хорошо проверяли, интересуюсь? Она сразу в крик, понятное дело. Слюнями меня всего забрызгала. А тут этот, которого я приговорил, открывает глаза и шепчет: воды! Стою столбом, зенками лупаю. Ошибочка вышла, извиняюсь перед экс-вдовой. Она мне тоже пару ласковых отвесила. Оплеух то есть. Ну, я и ретировался, чтобы не усугублять. Мужика отходили, хотя и снять его пришлось с поезда. Вот такая история.

Прокопьевич обвёл хитрым взглядом слушателей.

- А мораль? - спросил кто-то.

- О! - похвалил задавшего вопрос Прокопьевич. - Мораль, дети мои такова: каждый из нас видит только то, что хочет. Или к чему больше привык. И с опытом этот недуг лишь прогрессирует.

- Точно! - отозвался другой коллега рассказчика. - Пойдёшь на прием к хирургу — он скажет: надо резать. К терапевту — таблетками угробит.

- От проктолога ещё никто без геморроя не уходил! - Эта хулиганская реплика утонула во всеобщем гоготе.

Шутка была глупой и пошлой, но ржали над ней долго. По причине безделья и ночной слабости.

- А я вот считаю, - заявил студент-медик Колюня. - Что вы на себя напраслину наговариваете. Вы же не могли ошибиться с пульсом.

- Не мог, - ответил Прокопьевич, явно обрадованный, что за его профессионализм вступились. - Но тогда что получается?

- Клиническая смерть и последующее оживление.

- Без посторонней помощи? Вряд ли. Мне тут видится другое.

Прокопьевич, как хороший актёр, опустил к полу глаза и сказал утробным сдавленным голосом:

- Я их за свою долгую карьеру насмотрелся.

- Кого их? - не понял Колюня, за спиной которого уже гримасничали коллеги, предвкушая весёлый розыгрыш новичка.

- Понятное дело, кого.

Прокопьевич мотнул головой в сторону холодильника, следуя плану, но в этот момент из соседней комнаты раздался отчётливый звук шлепка. Такой, как бывает, когда падает на пол увесистый кусок говядины. Потом загремело падающее железо и бьющееся стекло.