Сергей Боровский - Зеркало

- Наши восточные друзья будут недовольны, - говорит толстяк.

- Они всегда чем-нибудь недовольны, - парирует долговязый.

- Да, но в этот раз мы не отделаемся простым закрыванием глаз на их проказы. Придется раскошелиться.

- Что ж, оно того стоит. Как поделим расходы?

Начинается торг, в котором толстяк, как мне кажется, получает для себя более выгодные условия: на территории вверенного ему государства умрёт людей на тысяч десять меньше, чем планировалось. Прижизненный памятник ему за это обеспечен. Но долговязый получает экономические выгоды, что несомненно благоприятно скажется на настроении его беспокойного электората.

Стою безмозглым столбом, подавляю эмоции и улыбку, запоминаю цифры и даты — в отчётах это ценится более всего. Они искоса поглядывают на меня. Без жалости. Как на всё ещё живого барана, которого предстоит съесть на ужин. И то не от жестокости, а по суровой жизненной необходимости.

Разговор подходит к концу. Мы выходим к прессе. Они жмут друг другу руки, подолгу застывая в одной позе, чтобы резкость фотоснимков удовлетворяла международным стандартам качества. Потом расходятся в разные стороны, забывая про меня, и я жду, когда опустеет зал с колоннами, чтобы выйти чёрным ходом и сесть в ожидающей меня автомобиль марки «Бентли».

На заднем сиденье меня ждёт кукла. Внешне она походит на человека весьма условно, чтобы ни у кого не возникало соблазнительных сомнений не её счёт. Её остекленевшие глаза смотрят в одну точку, куда-то по направлению нашего движения. Руки аккуратно сложены на коленях. Осанка прямая. Я начинаю пересказывать увиденное и услышанное, стараясь по тексту быть близким к оригиналу. Добавляю при этом свои собственные соображения.

- Будет большая заварушка, - говорю я. - На этот раз с участием тяжёлой техники. Считаю необходимым активизировать работу агентства «Доброта». Привлечь дополнительные силы и технические средства.

Кукла, понятное дело, молчит. Но слова мои записываются и транслируются. Со стороны выглядит ужасно смешно, но не мы виноваты в этой глупой конспирации. Мне вообще начинает казаться, что виноватых здесь нет и не предвидится — одни сплошные жертвы.

8

Похороны крупного промышленника и предпринимателя Белковского Е. назначили на четверг. К тому времени должна была успеть с прибытием сестра погибшего из Сан Франциско, Юля. И она не обманула ожиданий тех, кто вынужденно откладывал мероприятие по её настоятельной просьбе. Ровно за час до начала панихиды она появилась в «выставочном зале» ритуального бюро. Перво-наперво она остановилась у гроба с телом, не проронив и намёка на слёзы, но держа в руке носовой платок. Отыскала глазами вдову и подошла к ней.

- Вот что, голубушка, - выговорила вместо приветствия она. - Теперь, когда нас больше не разделяют условности, я хочу вам официально заявить, что ненавижу вас и поддерживать с вами какие-либо отношения не намерена. Ну, кроме, разумеется, судебных.

Вещала она громко, не стесняясь присутствия посторонних.

- Всё вышесказанное относится и к Дмитрию Николаевичу. Но я его здесь почему-то не вижу, поэтому передайте ему мои слова, как сами поняли. Надеюсь, хоть в этом вам можно доверять.

Ответные упрёки и возражения её, по-видимому, не интересовали, так как она тут же покинула здание, сев в ожидавший её снаружи чёрный начищенный до блеска лимузин американского производства.

Светлану Белковскую появление бывшей родственницы не расстроило. Она молча выслушала откровения, о которых догадывалась и раньше, глядя честно и прямо в Юлины глаза. Виноватой перед ней она себя не считала, иллюстрируя извечный женский парадокс: чем больше женщины похожи между собой, и особенно в части представлений о добре и зле, тем меньше шансов им стать подругами. Юля в точности повторила её собственную судьбу, вступив в брак по расчёту, отработав на два любовных фронта и родив мужу обязательного наследника, поэтому презирала соперницу и была презираема.

Что же касается послания, переданного Юлей для друга семьи и любовника, то Светлана не выполнила его по весьма уважительной причине: он отсутствовал. Этот факт удивил и обеспокоил её поначалу. Она даже пыталась ему безуспешно звонить. Автоответчик сообщил, что абонента такого нет и, возможно, не было никогда. Она не знала, да и не могла знать, что Шабанов категорически запретил ему появляться не только на похоронах, но и вообще на всех дальнейших мероприятиях, имеющих отношение к госпоже Белковской. Её мнения на этот счёт он не спрашивал, и неизбежные вопросы, которые возникнут у нёё в скором времени, его не заботили. Он сумеет быть убедительным, что бы ни пришлось объяснять.