Марат Байпаков - Эрис. Тихе

– Куда вы тащите меня? Мой дом там. Пустите меня… – протестует сквозь слёзы рыдающий Агесилай. Полидам со спины укладывает руки на плечи старика.

– Агесилай, Полидам… – Названные имена жителей Ортигии звучат в полной тишине. Имена мужей разносятся тёплым ветром над перемешанной толпой гаморов, ополченцев, солдат Гелы. Имена звучат так горько, что становится понятно, что последует после их оглашения. – …Мужайтесь, возлюбленные герои! У вас никого в живых не осталось! Ваши семьи пали первыми в бунте.

Стон сочувствия к горю двух старших командиров подавителей мятежа Тиндарида раздаётся среди улицы. Агесилай решительно поворачивает к своему дому. Полидам, словно слепой, держит старика за плечи, следует за поводырём. Полидам взирает только себе под ноги. Под ноги сыплет-устилает дорогу горькими слезами.

Вот он, порог родного дома гамора Агесилая, чтимого героя битвы с Карфагеном. У порога разбитые статуэтки богов и богинь, опрокинутая воротная колонна, труп с размозжённой головой. Тяжёлый домовый камень-грузило, перелетев через ворота, упал на мятежника-подростка немалой тяжестью. Дубовые ворота дома, чистые внешне, до половины прикрыты. Старик сникает, словно взваливает на себя непосильную ношу, воздевает к небу руки, шагает через порог с громкими словами отходной молитвы: «Аполлон милосердный, позаботься о павших и убиенных».

Чёрные лужи крови застыли в серо-коричневых корочках пыли сразу за порогом. Шесть трупов лежат в скорченных смертных позах на боках, на спинах, уткнувшись лицами в плиты внутреннего двора. В мёртвых руках сжаты иллирийские кривые кинжалы 2 2 Речь идёт о кинжалах, применявшихся для боковых ударов в обход щитов. , дубины, топоры-секиры. Агесилай поднимает глаза от трупов. В центре внутреннего двора происходит нечто непостижимое. Агесилай закрывает-открывает глаза, словно надеясь, что ужас происходящего ему только мерещится. Позади старика раздаётся громкий хоровой стон. Пронзительно-протяжное «а-а-а-а!» отлетает в синее небо. Сразу с десяток мужчин, женщин, подростков спешат на помощь скорбящему Агесилаю.

Чумазый голый мальчишка лет семи держит в руках костяную иглу с нескончаемо длинной серой нитью. Мальчишка сосредоточен на работе. Он не плачет, только крепко стискивает зубы. Правой рукой старательно зашивает распоротый живот женщины, левой рукой крепко придерживает кожу убитой, не давая трепещущим кишкам покинуть утробу. Мёртвая женщина тщательно омыта, её мокрые волосы бережно уложены на плечи, нижняя челюсть подвязана к черепу красной праздничной лентой с драгоценными камнями. По правую руку женщины лежит омытый труп мужчины, при причёсанных волосах, с окровавленным ксифосом в руках, на груди. Труп мужчины пробит в трёх местах: рана в груди от копья, в животе от кинжала, в левом боку от меча. У головы женского трупа полупустой кувшин с водой. Рядом с трупом мужчины на коленях рыдает обнажённый наголо бритый раб лет тридцати пяти.

Агесилай обхватывает голову руками, закрывает глаза, рушится от увиденного на колени. Старик беззвучно стенает в горе. Толпа сочувствующих окружает Агесилая. Полидам бросается к мальчишке. Обнимает за хрупкие плечи, часто целует в темя, щёки, шею. Соратник стратега вынимает из детских рук иглу, отстраняет мальчика от трупа, принимается за похоронные обряды. Половина распоротого живота убитой уже старательно зашита ровными детскими стежками.

Толпа ополченцев, гаморов и солдат из Гелы заполняет внутренний двор дома Агесилая. Горюющего стратега поднимают на ноги. Во рты погибших жителей Ортигии, мужчин, женщин и детей, вкладываются серебряные монеты – оплата перевозчику 3 3 Харон – в греческой мифологии перевозчик душ умерших через реку Стикс в подземное царство мёртвых. . Трупы мятежников обезоруживают, выносят на улицу с поруганиями и осквернениями, прочь из дома. Агесилай приходит в себя. Руки сжимаются в кулаки. Голубовато-серые глаза сверкают свирепостью. Стратег вспоминает о совместной скорби. Агесилай оборачивается к соратникам.

– Сограждане, поможем друг другу пережить горе тяжкое! Не оставим друг друга наедине с безумием утрат! – Агесилай хватает за руки внука и Полидама. Втроём мужчины покидают опустевший дом. Трупы хозяев оставляют на попечение раба.

– Нет-нет! Не… не… не пойду домой! – Полидам останавливается поперёк улицы. – У меня нет глаз. Я слепой. Не смогу увидеть мёртвыми любимых сыновей… жену. Нет, дорогие мои, мне нельзя возвращаться к потухшему очагу. Я не пойду домой!