Марат Байпаков - Эрис. Тихе

Корифей поднимает левую руку. Хор трапезитов-гаморов замолкает. Но музыка звучит. Звучит уже властно-торжественно, размеренно. Тимпаны задают мрачный ритм музыки, но на полтона приглушённо. На орхестру выходит всадник Граник, в его руках маска с два человеческих лица. Маска женская, губы красные, чёрные дугами брови, с пышной причёской, выдавленной в коже, маска покрыта золотом. Граник облачается в театральную личину. В лучах утреннего солнца маска сияет. Ни у кого из сидящих нет сомнений в имени персонажа, что будет петь. Протагонист трагедии, опасная богиня Эрис, певческим голосом гамора поёт:

Юноша-аристократ исполнил приветственную песню пролога трагедии достойно и иного приглашённого наёмного искусного певца. Нет среди зрителей недовольных. Смысл песни принят – мужчины, женщины, старики согласно кивают головами. «Эрис» в сияющей маске покидает орхестру. Зрители восхищены прологом, воздевают с молитвами руки к небу. Возможно, сама богиня раздора, сложив крылья, невидимой гостьей восседает среди них?

На орхестру выходят танцоры. Танцоры в руках несут по два добротных в толщине, стянутых бронзой, в узорах раскрашенных шеста с солидными упорами для ног и рук. Зрители ликуют. Рукоплесканиями приветствуют танцоров. Конечно, жители полиса не могут устоять от звуков пения и приветствий. К театру устремляются несколько тысяч желающих разделить литургию. Выступление танцоров, по просьбам входящих опоздавших зрителей молчаливого характера в виде страстного-умоляющего воздевания рук, откладывают. Музыканты меняют темп на танцевальный, тимпаны откровенно ругают припозднившихся. Словно слова ссоры, сыплется ритм музыки на виноватые головы в венках из обыкновенного плюща и оливы. Струнные смягчают обиду, сладко поют в противовес злобным тимпанам: «Ахрадина, Теменитес, Тихе» .

Танцоры-гаморы с последним вошедшим встают на ходули-шесты. Пролог трагедии завершается традиционной эммелией. Драматург придумал сложную эммелию «танец журавлей 55 55 Журавль – одна из птиц, связанных с культом бога Аполлона. Отсылка к соперничеству двух культов: культа Диониса и культа Аполлона. » на ходулях высотой по плечи. Для важной красоты танцоры в дополнение к линотораксам надели на руки бронзовые бранные поручи. Театр перед эммелией заполнен на пять шестых. У стен театра разночинная толпа из нескольких сотен метеков, чужестранцев-паломников, рабов, что отпущены щедростью хозяев на литургию. Увы, стража из эфебов более не пропускает в театр зрителей, выполняя приказ посоха архонта-фермосфета. Сектор аристократов оскорбительно пустует. Нет и зрителей в почётном ряду резных кресел с высокими спинками. Только архонт-фермосфет, одиноко сидя на кресле первого ряда, сжимая в руках посох власти, держит под судейским надзором литургию двух всадников.

Танцоры ловко выстраиваются в две линии «озёрных птиц» на удалении в длину половины шеста друг от друга. Линии белых «журавлей» с «золотыми» поручами приходят в движение. Сияющие бранные поручи кажутся зрителям брачным нарядом крыльев. Замысел эммелии раскрывается. Толкующие свадебные «птицы» – вестники назревающих перемен. Танец «озёрных журавлей» отчётливо раздражённо-злой. Гомон бронзовых подошв ходулей по камням орхестры искусно пародирует негодующие «птичьи тимпаны».

Мало звуков лихим танцорам – к перестуку топающих ходулей добавляются элементы танца. Линии синхронно поднимают и опускают попеременно то левые, то правые шесты. Слышатся приглушённые восхищённые « ах-ах! ». Линии «озёрных журавлей» расходятся и сходятся. Сойдясь в очередной по счёту раз, линии танцоров входят в раж. Две линии синхронно подпрыгивают на ходулях. Зрители замирают – такого танца от эфебов-аристократов никто и представить себе не мог. Танцуют ведь не наёмные артисты, что ради жалования в бессчётных тренировках довели мастерство танца до уровня профессии. Умело танцуют аристократы Ортигии, что никогда ранее с ходулями замечены не были! Танцоры заканчивают танец, спрыгивают с ходулей, не уронив шесты на орхестру.