Михаил Лапиков - Чепай

— Что-это-за-дрянь? — выдохнула на одном дыхании Ваша Покорная.

— Нашатырь, — мстительно усмехнулась Ксения. — Руку!

Бинты накладывать она, как ни странно, умела. Повязка вышла тугая и аккуратная, как грудь под скальпелем хорошего хирурга. Пальцы шевелились нормально, попытки двигать рукой заметного дискомфорта больше не вызывали.

— Чего там, — спросила Ваша Покорная, чтобы не дать Романенко вспомнить о ненужных расспросах, — снаружи?

Тот, впрочем, и сам уже благополучно про них забыл. Откуда-то из глубины коридора уже полминуты надрывался противным дребезгом рингтон под старинный проводной телефон.

— Радиотелеграф! — вспомнил, наконец, Романенко и торопливо скрылся в коридоре.

— Мне кто-нибудь объяснит, что вообще происходит? — вопрос глупый, но что поделать, надо же с чего-то начинать.

— Перегрев, — незамедлительно сказала Ксения. — Обезвоживание. Незначительные повреждения мышц.

— Не урок отвечаешь, — судя по реакции малявки, стрела попала в цель. — Человеческими словами объясни!

— Двигаться можем, но лучше бы медленно и недолго, — Ксения сноровисто убирала медицинские принадлежности обратно в пузатую кожаную сумку. — И то, лишь если ты в ближайшие десять минут сможешь встать и работать.

— Давай, ты это у меня через полчаса ещё разок спросишь? — мысль о вертикальном положении вызывала исключительно желание полежать ещё минут пятнадцать… а лучше бы часиков шесть. — Они как раз поезд уберут.

— Арон Моисеевич, — растерянно сказала Ксения. — Она это серьёзно?

— Боюсь, Женя права, — тот проявил на удивление здравую реакцию, — убрать вагоны быстро не выйдет, а мы помочь не сможем — только машину зря угробим.

— Но… — Ксения растерянно комкала бинт в руках. — А если нас бомбить начнут?

— Начнут бомбить, — удержаться от подколки не вышло, — разбудишь.

С отдыхом, разумеется, не сложилось. В сторону города бесконечной колонной загрохотала какая-то боевая техника. Шум не заглушала даже тугая плоть колосса под многослойным бронепанцирем. Когда же в другую сторону из города потянулись беженцы, любой порядок исчез окончательно.

Ксения, Арон Моисеевич и Романенко занимались какой-то лишь им самим понятной бурной деятельностью в пультовых. Неинформативные обрывки фраз сплетались в назойливый шум. Пронзительная трель очередного звонка вполне заменила Вашей Покорной будильник.

— Дайте спокойно подохнуть уже, — малодушную фразу, к счастью, мог услышать разве что потолок. Что-то подсказывало, что разлёживаться больше не дадут.

Так и вышло.

Шаги Романенко вполне получилось расслышать даже через гермозаслонку.

— Как вы? — имитировать заботу получалось у военного не особо, но спасибо и на добром слове.

— Плохо, — неприятная частая дрожь заставляла вспомнить разом все байки Хомяка про отходняк. К сожалению, о присоветованном им же универсальном рецепте лечения оставалось только мечтать. Равно как и о том, что удастся просто отсидеться в сторонке. А потому…

— Но машину вести смогу, — окончание фразы заставило Романенко молча проглотить какие-то невысказанные слова. Не захлестни его новый приступ спазматического кашля, это могло бы выглядеть забавно.

Да он же рёбра сломал! — накатило запоздалое понимание.

— Сопровождаем поезда, — Романенко, наконец, прокашлялся, — на станции набираем в схроне воду, обедаем и отдыхаем. Нас встретит четвёртая рота обеспечения спецтехники двести восьмого бронеходного. Нужно только дойти.

— Хорошо, — вставать жутко не хотелось. — Я всё сделаю.

В этот раз подключение шло куда медленнее и тяжелее. Исполинская махина тоже устала — и вовсе не стеснялась это продемонстрировать.

— Синхронизация восемьдесят четыре процента, — недовольно прокомментировала Ксения.

— Я вообще эту вашу самоходную баню второй раз в жизни куда-то веду, — раздражение, наконец, отыскало выход. — Отвалите уже от трупа!

— У нас было пятьдесят семь, — зачем-то сказал Арон Моисеевич. — Женя, вы постарайтесь, очень вас прошу.

— Оно и видно, — первые шаги дались нелегко, заметно труднее, чем в прошлый раз, — понабрали в армию по объявлениям…

— Да что ты понимаешь! — Ксения незамедлительно обиделась. — Мы "Чапаева" с хранения вывели! Только втроём!

— Завхоз, школьница, и? — небольшая пауза оказалась вполне достаточной, чтобы Арон Моисеевич ответил.

— Учитель физики, — сказал он. Договорить ему, как всегда, не дали. Педовка так и рвалась ещё немного поучить Вашу Покорную жизни.