Михаил Лапиков - Чепай

— Он струсил! — радостно прокричала Ксения. — Смотрите, он же струсил!

Над серым колоссом поднялись яркие гроздья сигнальных ракет. Он совсем по-крабьи, боком, двинулся к выходу из города. Вовремя — очередной снаряд промелькнул всего на полквартала дальше цели.

— Десять секунд? — цифры на подсвеченном часовом табло заставляли всерьёз усомниться в реальности происходящего.

— Двенадцать, — выкашлял Романенко. — Барабанное перезаряжание. Сто восемьдесят миллиметров.

— Уйдёт, — разочарованно простонала Ксения. — Сделайте что-нибудь, уйдёт же!

— Пусть, — всё тело жутко ломило. — От поездов отстал и ладно.

— Но, — Ксения запнулась. Третий снаряд прошёл далеко в стороне от улепётывающего серого колосса и только без особого толку вспахал пару соток поля за городом.

— Хочешь, место уступлю? — ядовитый вопрос подействовал не хуже давешней оплеухи. Ксения обиженно заткнулась.

— Отключение на перекалибровку, — тут же потребовал Романенко. — Десять минут. Ксения, займитесь. Арон Моисеевич, поднимите антенну радиотелеграфа, пожалуйста.

Мир вокруг стремительно сжался обратно. Ваша Покорная сидела на коленях в обнимку с пилоном. Мышцы жутко ломило. Насквозь мокрая футболка заставляла только лишний раз порадоваться качеству маммопластики. От жары и чудовищной влажности не помогали даже яростно гудящие вентиляторы.

Дверь термен-камеры скрипнула резиновым уплотнителем и открылась. На пороге стоял перекошенный набок Романенко. Одной рукой он держался за настенный поручень, в другой плясал готовый к бою пистолет.

— Кто вы такая? — без лишних предисловий рубанул военный. — Только честно. Ну?

Не то, чтобы Вашу Покорную сильно раздражали вооружённые люди. На любом семейном празднике с выездом на природу их присутствовало, мягко говоря, в количестве. Мы, Че, бывшими не бываем, если вы понимаете, о чём я.

Но вот когда это самое оружие направляют прямо в лицо и чего-то спрашивают хамским голосом, очень хочется посмотреть в ответ совсем как прадед — на японцев. Через прицельную рамку "Арисаки". Или хотя бы пистолета Макарова, раз уж на то пошло.

Ну, чего нет, того нет.

Зато вот снова открывшаяся дырка от локтя до кисти — ещё как есть. Некоторый дискомфорт и жжение в руке Ваша Покорная ощущала ещё когда парировала удар вражеского колосса, но тогда это показалось не более чем обратной связью. На самом деле, тонкая запёкшаяся корочка попросту лопнула от слишком резких движений, и теперь с руки щедро капало на пол.

— Вот, — зачем-то продемонстрировала Романенко порез Ваша Покорная, криво улыбнулась и прилегла на пол. Типа, очень устала.

Никаких сознательных усилий к таковому действию прилагать не пришлось, и это всерьёз пугало. Как бы столбняк не подхватить. Здешние представления о санитарии вряд ли ушли дальше кипячения скальпеля, про антибиотики наверняка и заикаться нечего. До сих пор, небось, пенициллин за чудо современной медицины держат.

Романенко изрядно сбледнул. Какое-то время он бессмысленно переводил взгляд с кровавых пятен на полу на моё безвольное тело, затем тщетно попытался запихнуть пистолет обратно в кобуру дрожащими руками, не смог, повернулся в коридор и заорал.

А вот что именно он туда орал, Вашу Покорную искренне удивило.

— Гитлер! — надрывался Романенко. — Гит-лер!

Ну, да.

Ещё бы старика Ктулху позвал.

Впрочем, этот ларчик открывался просто. Гитлером звали Арона Моисеевича. Отпад фамилия, это не Смирнов какой-нибудь, и не Кузнецов. Раз услышишь — до конца жизни не забудешь.

— Что случилось? — голос всё-таки у Арона Моисеевича был — хоть сейчас в оперу. Дуэт Кайафы и Анны, думаю, в его исполнении сыграл бы не хуже, чем у Вебера. За Кайафу, разумеется.

— Вот, — Романенко всё так же с пистолетом в руке указал в сторону Вашей Покорной. Лежать на полу становилось всё уютнее, а держать глаза открытыми — всё труднее, но почему-то это уже ни капли не волновало.

— Пропустите! — высокий голос Ксении буром ввинтился куда-то в многострадальное внутричерепное пространство. Малолетняя оторва подскочила к моему безвольному телу и сунула прямо в лицо какую-то…

Какую-то гадость!

Омерзительный запах шарахнул по носу как боккен у безмозглого школьника-первогодка в додзё. Пришлось дёрнуться назад со всех оставшихся сил, пока мозги не вытекли через уши.