Наталия Шитова - Дерзкая

– Да, недостаточно.

– Я установлю связь с номером Орешина.

– Ты дашь мне поговорить с братом?

– Нет, я только кое‑что тебе покажу. Только сначала я должен взять с тебя слово, что потом ты не станешь срывать на мне свою тоску.

Мне ничего не оставалось, как обещать ему это. Валерий согласно кивнул:

– Хорошо. Теперь снова закрой глаза, окружающий интерьер не должен мешать зрительной связи.

Я послушалась. Черт его знает, как Извеков выделывал свои штуки? Видимо, его мозг, действительно, жил сам по себе и умел такое, что было неподвластно никаким техническим устройствам. Тишина, царившая в комнате, сначала стала совершенно мёртвой, как будто заложило уши, а затем стали прорываться посторонние звуки, и темнота понемногу рассеялась.

Я видела гостиничный номер, мало чем примечательный, но просторный и светлый. В холле номера никого не было, но из спальни доносились звуки, приглушенные расстоянием. Мои глаза, как видеокамера, фиксировали все, что попадалось на пути. Каким‑то образом получалось так, что я как будто бы иду по комнате и поворачиваю голову в разные стороны.

Спальня была маленькой. Кроме кроватей и кресел только журнальный столик, которому в спальне вроде бы и не место. Первым, кого я увидела, был человек, которого я меньше всего ожидала увидеть там. Я недоумевала, как и почему он туда попал. Развалившись в кресле и закинув ноги в блестящих сапогах на столик, сидел капитан Зинченко. Я даже не сразу узнала его, потому что обычно видела его в форме: либо в повседневном офицерском мундире, либо в боевом спецкостюме. Сейчас же на нем была обычная одежда: черные джинсы на ремне с заклёпками, зелёная майка с круглым воротом, да ещё блестящие рокерские сапоги, совершенно не вязавшиеся с образом супермена‑спецназовца. Зинченко так и не снял свою наплечную кобуру, только белая куртка была небрежно брошена на подлокотник кресла, на ней заметно выделялись уже засохшие кровавые пятна.

Странный щелкающий звук отвлёк моё внимание от изучения Игоря Зинченко. Только развернувшись, я смогла определить, что же это такое я слышу. Это Юра, стоя у открытого окна, настойчиво щелкал своей зажигалкой. Огонь не появлялся, зажигалка сыпала искрами, но Юрка щелкал колёсиком, как заведённый. Зажатая зубами сигарета плясала у него во рту.

– Слушай, Орешин, довольно, – лениво заметил Зинченко и переложил ноги на столе: левая внизу, правая сверху. – Даже открытое окно не спасает от твоего дыма.

Юра, резко вскинув руку, зашвырнул свою зажигалку в окно и повернулся к Зинченко. Такого каменного и чужого лица я у брата не видела с тех пор, как он начал выздоравливать после ранения.

– Дай твою, – хрипло потребовал он у Зинченко.

– Я же не курю, Юра, – мягко ответил Игорь и закрыл глаза.

– Олег! – повысил голос Юрий. – Хватит, выходи!

Дверь в ванную комнату отворилась, и оттуда показался Олег. Боже, ну и вид был у него! Растерзанные собаками джинсы обрезаны по колено, голени перебинтованы. Кроме этих импровизированных шорт на нем ничего не было. Правая кисть замотана в виде рукавицы, выше кистей руки искусаны и исцарапаны, на лице несколько кровоподтёков и большая ссадина на подбородке. Но он был жив, и это самое главное!

Я почувствовала такое огромное облегчение, что от нахлынувших вдруг эмоций стала терять восприятие. Картина смылась, поплыла, я стала видеть сквозь комнату гостиницы очертания моих апартаментов в Раю. Но, собравшись, я все‑таки восстановила контакт. Я не могла просто так их бросить, мне нужно было побыть с ними хотя бы таким способом.

– Спички дай! – требовательно произнёс Юрий, когда Олег вышел, наконец, из ванной.

Ссутулившись и волоча ноги, Олег побрёл в холл. Там что‑то упало, потом задвигались стулья, наконец, из открытой двери вылетел коробок и упал Юре под ноги. Подняв его, Юрка сломал не меньше полудюжины спичек, прежде чем ему удалось закурить. Сделав несколько глубоких затяжек, он крикнул, повернувшись к двери:

– Иди сюда, где ты застрял?!

– Не надо, – Зинченко открыл глаза.

– Что «не надо»? – переспросил Юра.

– Не надо его трогать. Что ты его дёргаешь? – недовольно пробурчал Зинченко и поморщился, вдохнув свежий дым.

– Я бы не трогал его, если бы ты смог вместо него восстановить картину, – возразил Юра.

– Он же уже тебе рассказал. Все рассказал, – Игорь развёл руками и нервно поменял ноги местами: правая внизу, левая сверху.

Я до сих пор не могла понять, как Зинченко оказался в Сылве, но в ту же секунду все прояснилось. Зинченко вдруг резко сбросил свою ленивую апатию, легко вскочил с кресла и сел на столик. Глаза его заблестели: