Денис Грушевский - Добро с кулаками

— Нет, вы чего все молчите? Вы разве не слышите, чего нам предлагают? Уважаемый сэр Джон — это что какая-то шутка? Если так, то весьма неостроумная. У меня очень занятой график, чтобы летать и выслушивать подобное. Вы предлагаете все-то, что мы строили годами взять и развалить? Вскрыть всю нашу моно систему и при этом выйти сухими из воды? Интересно как? Мы же лишимся всего, а затем чего доброго нас еще, и судить примутся. Ну же коллеги поддержите меня! И главное, для каких выгод всё это? Что это за ахинея вообще? — выпалив всё это, Ричард Холбрук неожиданно заснул и захрапел. Голова уже начала клонится к столу, но лечь на стол так и не успела. А вместо этого проснулась и вернулась в прежнее положение правда уже с совсем другим выражением лица и совсем другим взглядом. — Так на чём это я остановился? — как будто спросонья трезвея, продолжил Ричард Холбрук, — ах да! Чего это я тут такого только что намолотил? Сам не понимаю, как такое могло вырваться! Удивительное дело! Уважаемый сэр Джон говорит всё верно и коллеги всем нам без исключения необходимо приложить всяческие возможные усилия по доработке и внедрению этого гениального многоступенчатого проекта в жизнь. У меня всё!

Собравшиеся тревожно переглянулись. Высказываться более явно никто не хотел.

— Тогда перерыв два часа, после чего жду всех на прежнем месте, — подытожил Рокфеллер.

Все, включая чем-то сильно потрясённого Ричарда Холбрука, повставали со своих мест и отправились в обеденный зал, правда, с мрачными минами словно не на обед шли, а на собственные похороны. В обеденном зале распорядитель Уильям Хаски уже давно ждал сигнала и, увидав первых идущих, немедленно дал отмашку прислуге. Началось движение по приношению блюд, рассаживанию гостей и прочим пирровым этикетам. Прислуге запрещалось смотреть гостям в глаза и находится по левую руку от гостя, так было заведено всегда. Однако тут неожиданно Ротшильд подозвал распорядителя и, судя по всему, дал указания данные правила отменить. Естественно вышколенная прислуга не поняла, что от неё желают, и продолжала вести себя по-прежнему. Однако гости на удивление сами подхватили идею и всячески принялись с прислугой этой заигрывать и приободрять. Этим самым немного снялось гнетущее напряжение, и кое-где начали раздаваться сперва редкие и шёпотом разговоры. После первых блюд весь стол уже беседовал, правда, делились собеседники по месту посадки, и беседовать приходилось исключительно с соседями по столу. Сотрапезниками Джона по одну сторону оказался Питер Сазерленд, генерал НАТО, по другую руку Казий Барух представитель мощнейшей древней банковской семьи. Сперва разговорчик мягко скажем, не клеился. Обменялись некоторыми фразами по поводу блюд. Все трое похвалили прислугу. И только спустя полчаса первым о деле заговорил как раз таки Барух.

— Скажи Джон, ведь теперь демонтаж капитализма в мире пойдёт совсем по другой схеме? Что же будет со всеми нами?

— Что по другой схеме это точно. А вот что будет с нами, покажет будущее. Не думаю, что мы сами будем рыть себе могилу. Выкрутимся! — отвечал Джон, немного позабыв про сидящего на плече и внимательно всё слушающего Гусара. А позабыл зря! Гусар что есть силы, впился когтями в плечо, всем корпусом размахнулся и долбанул старика в лоб клювом со всей дури. Рокфеллер моментально пришёл в себя, как после холодного душа.

— Однако то, что будет с нами, не имеет никакого значения, в сравнение с тем, что будет с человечеством. Вот о чём необходимо теперь думать, прежде всего. Или кому-то это не понятно? — продолжил Рокфеллер, почёсывая ударенный лоб. Моментально вспомнилось как, совсем недавно забывшись, Джон принялся кричать и отчитывать своего персонального поставщика экологически безупречно чистых овощей и фруктов из Новой Зеландии, совсем за пустяк в виде маленькой едва заметной вмятинке на помидорке. Так вот, тогда Гусар напомнил о себе, укусив старика за мочку уха до крови. После этого укуса и как раз на его месте в отражении зеркала добавилась золотая пиратская серьга в виде кольца. Ошалевший поставщик так и не понял моментальную смену гнева на милость плюс непонятный стигмат в виде внезапно за кровоточившего уха.

— Можешь ответить мне на один вопрос? Если ты Джон не поймёшь про что я, так просто забудь об услышанном. Так вот, ты тоже год просидел голым, по пояс закопанным в снег на вершине горы? — неожиданно полушёпотом спросил Джона сидевший по другую руку и всё внимательно слушавший Питер Сазерленд. При этом голос у него дрожал, и старику даже показалось, что у генерала навернулась слеза.