Оксана Аболина - Подмастерье

Ерёмин видел, что многие вопросительно смотрят на него, словно ожидая каких-то действий, сам он при этом чувствовал себя беспомощно: не был готов командовать ими и не хотел вести на смерть. Сергей отводил глаза от брошенных на него взглядов. И чтобы спрятаться от них, не чувствовать свою ответственность за грядущую гибель друзей и соседей, укрылся в полумраке церкви. Там он увидел Пафнутия, стоящего на коленях в алтаре и читающего безмолвные молитвы. Сергей не посмел прервать общение старца с Богом, но словно кто подсказал монаху, он встал с коленей и подошёл к Ерёмину.

— Люди в отчаянии и страхе, — сказал Сергей. — Может быть, нам есть смысл сдаться? Фермеры превратятся в диких, но останутся живы.

— Люди могут умереть, но нельзя чтобы умирала надежда, — ответил Пафнутий. — Думал ли ты о том, что можно ещё предпринять?

— Да ничего нельзя! — воскликнул Ерёмин. — Этих диких тьмы и тьмы. И они все отменные бойцы. А нас — сотня человек, оторвавшихся второпях от огородов. И воды у нас мало. И некому руководить. И люди вот-вот начнут паниковать.

— Можно попытаться ещё кое-что сделать… — задумчиво произнес Пафнутий.

— Что? Что именно можно сделать? — цепляясь за последнюю соломинку, Сергей умоляюще взглянул монаху в глаза.

За то время, что Ерёмин провёл в церкви за беседой с Пафнутием, обстановка в скиту стала ещё более унылой. Люди продолжали готовиться к бою, но действовали так, словно находились в сонном оцепенении. Вид у них был подавленный и обречённый. «Они знают, что сегодня или завтра умрут», — понял Сергей. Дважды он услышал тихие переговоры защитников между собой о том, не следует ли сдаться диким. Стараясь не привлекать к себе внимания, он собрал прежних обитателей фермы в трапезной.

— У нас есть три возможности, — сказал он. — Мы можем погибнуть, защищая стены скита. Или можем сдаться Зинглу.

— А что-то-то третье? — спросил Ваня, и все уставились на Сергея, в глазах фермеров появился проблеск надежды.

Ерёмин замялся.

— Мне бы никогда это в голову не пришло, — словно оправдываясь, проговорил он. — Это Пафнутий предложил. Сам-то я думаю, что идея его нелепа. Но мы в таком отчаянном положении, что любую возможность что-то предпринять я рассматриваю как рабочий вариант.

— Да что за возможность такая?! — нетерпеливо вскинулась Соня.

— Игорь, — серьёзно и напряженно обратился Ерёмин к Маралину. — Мне говорили, что ты видел на стенах обители преподобного Савву. Я понимаю, что это было в прежние времена… ты был ребенок… с богатой фантазией… ты мог заиграться… слегка приврать…

— Бре-ре-рехня! — обескураженно произнес Ваня. — Никого там нет.

— Лучше б ты, Серёж, не говорил, что можно ещё что-то сделать, — сердито и будто обиженно проговорила Ксюха.

— Я всегда верила, а сейчас не знаю, — развела руками Подосинкина. — Игорёшка, расскажи нам правду: что ты видел?

— Было темно, — словно оправдываясь, заговорил Игорь. — Было очень темно. А там над стенами двигалось что-то белое. Какое-то пятно. Оно походило на человека, только прозрачного, будто дым. Мне было страшно, я хотел убежать, но я поспорил, что пробуду у монастыря всю ночь, и я остался. Белое пятно медленно двигалось по стене, а потом остановилось. Прямо напротив меня. И поплыло ко мне. А дальше я ничего не помню, только то, что бежал со всех ног, а пришёл в себя уже дома.

— Это-то-то сумасшествие, — сказал Ваня.

— Я знаю, — устало проговорил Сергей. — Но у нас нет выбора. Я должен испробовать и эту возможность.

— Как ты проберёшься между постов диких?! Они повсюду! Они окружили нас со всех сторон. Там даже крысозмей не пролезет.

— Пафнутий говорит, церковь построена над пещерой преподобного Саввы. В эпоху хаоса монахи скита прорыли лаз от пещеры через весь холм.

— Да ведь дикие наверняка и там! — воскликнула Ксюха. — Вон их сколько!

— Но они там не ставят посты, — заметил Ерёмин. — Если я появлюсь внезапно в их лагере и буду похож на них, они меня спокойно пропустят.

— Ты же видел: они все в татуировках, — напомнил Ваня.

— Ночью татуировки не видно, — вдруг встрепенулась Соня. — Серёжа, где твоя бритва?

— Я выбросил её, — растерялся Сергей, и вид у него стал виноватый. — Она сломалась в начале июня, когда я вырезал Игорьку спиногрыза. Я с той поры и не бреюсь.

— Во-во-возьмите, он очень острый, — Ваня вытащил из чехла свой нож и протянул Подосинкиной. Она тут же усадила Ерёмина перед собой и начала его брить. Через полчаса на голове Сергея не осталось ни единого волоска. Соня, закончив работу, сделала два шага назад, оценивающе оглядела его и удовлетворенно хихикнула.