Роджер Желязны - Двери в песке (сборник)

— Ты ранен!

Рендер медленно опустил взгляд.

Кровь текла из открытой раны на плече, стекала, капала с кончиков пальцев. Латы, закрывавшие плечо, были рассечены.

Он заставил себя отвести взгляд.

— Выпей это, любовь моя. Этот напиток излечит тебя. — Эйлин встала. — Я подержу бокал.

Рендер пристально следил, как она подносит бокал к его губам.

— Кто я? — спросил он.

Эйлин молчала, но что-то — легкий всплеск, донесшийся с озера, — ответило ему:

— Ты — Рендер, Ваятель.

— Да, помню, — сказал Рендер, и, как за соломинку, цепляясь за ту ложь, которая одна могла разрушить иллюзию, заставил себя выговорить: — Эйлин Шеллот, я ненавижу тебя.

Мир вокруг содрогнулся, словно сотрясаемый судорожными рыданиями.

— Чарльз! — вскрикнула Эйлин, и тьма мгновенно обступила обоих. — Проснись!

— Проснись! — кричал он, снова чувствуя жгучую боль от кровоточащей раны.

Теперь он стоял один посередине белой равнины — безмолвной, бескрайней. Она полого уходила к горизонту — туда, где кончался мир. Поверхность ее светилась, а вместо неба над головой было ничто. Ничто. Он был один. И эхо его собственного голоса донесло от пределов мира: «…ненавижу, ненавижу…»

Он упал на колени. Он знал теперь, что он — Рендер. И ему хотелось плакать.

Красная луна взошла над равниной, заливая бледным, мертвенно-бледным светом все пространство. Скалы отвесной стеной поднимались справа и слева.

Рендер поднял правую руку. Поддерживая больную кисть левой рукой, он вытянул указательный палец и дотянулся до луны.

И тогда из-за скал донесся скорбный вопль — нечеловеческий, полный угрозы, и одинокой тоски, и боли.

Рендер увидел, как, ступая по вершинам скал, сметая с них снежные лавины своим хвостом, бежал, объятый яростью, последний человек-волк, последний великий оборотень Севера — Фенрир, сын Локи.

Взметнувшись в небо, он проглотил луну — и опустился рядом с Рендером.

Его огромные глаза горели желтым огнем. Бесшумно ступая, он крался по равнине, по морозным белым полям, окружавшим скалы; и Рендер обратился в бегство: он бежал то вверх, то вниз по склонам холмов, по расщелинам и ущельям гор, пересекал долины, преодолевая леса сталагмитов и горные пики, — бежал через ледники и по руслам замерзших рек, все вниз и вниз, пока не почувствовал сзади горячего дыхания и не увидел, как разверзлась над ним огромная хохочущая пасть.

Тогда ноги его стали двумя светящимися реками, уносящими его прочь. Одним рывком он оставил весь мир позади и теперь скользил вниз по склону — все вниз и вниз, все быстрее и быстрее…

Прочь…

Он оглянулся.

Серый призрак прыжками несся за ним.

Рендер почувствовал, что он может в любой момент сократить разделяющее их расстояние. Надо было двигаться быстрее.

Все мелькало и кружилось вокруг. Начал падать снег.

Он мчался вперед. Впереди ломаным контуром обрисовалось темное пятно.

Он мчался вперед, разрывая снежную завесу, — казалось, что снежинки теперь падают не сверху вниз, а наоборот, снизу вверх, как поднимающиеся в воде пузырьки.

Он приближался к обломкам. Он приближался к ним, подобно ныряльщику, который не может крикнуть, чтобы не захлебнуться, — ведь тогда он уже не узнает, никогда не узнает…

Движение вперед стало неконтролируемым, неподвластным ему, словно на волне прилива. Наконец он приблизился и остановился.

Есть вещи, которые не меняются. Вещи, которые давно перестали существовать в вещном мире и одиноко стоят среди не внесенных ни в один календарь событий, выпав из потока, именуемого Время.

Рендер стоял перед обломками, и ему было уже все равно, даже если бы Фенрир прыгнул сейчас ему на плечи и выгрыз его мозг. Он закрыл глаза, но и это сейчас не могло помешать ему видеть. Не могло заставить его думать о чем-то другом.

Перед ним лежала умершая, и большая, часть его самого.

Раздался вой. Серая тень взметнулась в воздух. Сумрачно блеснули глаза, и окровавленные клыки впились в обломки машины, сминая сталь, дробя стекло…

— Нет! Чудовище! Пожиратель трупов! — крикнул Рендер. — Мертвые — это святыня! Мои мертвые для меня — святыня!

В руках его оказался скальпель, и он яростно и умело впился стальным острием в жилистую плоть, в напрягшиеся мускулистые плечи, в мягкое брюхо, рассекая прочные, как канаты, артерии.

Пот и слезы, мешаясь, текли по его лицу, пока он пластовал тушу чудовища, расчленяя ее, и кровь текла потоками, заливая искореженный остов и мертвые тела в нем, сочились адские животные соки, и вот уже вся равнина кругом корчилась, окрасившись в зловещий красный цвет.