Полина Жураковска - Цветок лотоса

XI

Буря настигла его сразу же, как только он попал в этот лепесток. Он знал, что так будет, но надеялся быстро пересечь опасный участок, и уйти в следующий мир. Он очень спешил. Лошадь уже выбивалась из сил, черные пыльные смерчи завывали со всех сторон, сыпя жгучим песком, сбивая с ног, раскаленный ветер обдавал жаром так, что трескалась кожа. Буря была всюду, и не было ей ни конца, ни края. Немыслимо было в этом пыльном котле отыскать правильную дорогу, и он просто старался удержаться в седле, не дать обезуметь лошади, которая совсем ослепла от секущего ветра, и любой ценой выбраться на чистое пространство. Он отдал все свои силы лошади, и та, ничего уже не осознавая, неслась вперед, сквозь ураган. Но все усилия были тщетны. Буря, получив в свои пыльные лапы игрушку, уже не хотела расставаться с ней. Она тешилась им внутри своей воющей утробы, хлестала смерчами, смеялась и хохотала на разные лады, опрокидывая над путником все новые горнила раскаленных углей. Она оживляла страшные мороки, дрожащие в угольном мареве, натравливала их на лошадь, лишая бедное животное последних крупиц сил и разума. Истерзанная земля раскрывала пропасти, скалящиеся острыми зубами камней под ногами коня, стараясь поймать, заглотить и раздавить животное и всадника, отрыгнув буре грязно-розовой сукровицей. Жестокий ветер свистел, завывал, стараясь содрать кожу с рук и мясо с костей. И человек понял, что настала пора умирать. Тогда он достал средство, которое берег как раз для такого случая. И вот, похоже, пришел его черед. С трудом двигая рукой, он достал из-за пазухи небольшой хрустальный флакон, полный рубиновой жидкости. Кровь дракона. Кровь друга. Повелитель Ветров сам подарил ему скляницу, сказав, что она поможет ему в минуту гибели. Именно и непременно только в минуту смерти. Смерти насильственной, нежелаемой, смерти страшной. Непослушной рукой он вытащил плотно притертую пробку, и припал губами к горлышку. Жидкие капли раскаленными жемчужинами опалили горло, протекли в желудок и остались там, образовав рубиновое озерцо. Оставшуюся жидкость всадник вылил на ладонь и, прижавшись к шее лошади, дотянулся до ее морды. Плеснул в раздвинутые удилами, покрытые черной пеной губы, и лошадь невольно захрипела.

*** О Повелитель Ветров, живущий в стране вечных ураганов и бурь! Твоя жизнь - это вечный полет. Ты бросаешь вызов самым сильным, и побеждаешь их! Ты скользишь на спине бури, и вихри прислуживают тебе! Ты купаешься в гигантских штормовых волнах, неподвижно паришь в центре тайфуна и вторишь голосу урагана, поющего песнь разрушения. О воспетый тобою полет, когда сильфы, духи ветра, танцуют на твоих распахнутых крылах!

*** Всадник привстал в стременах, полной грудью вдохнул ветер, который ранее стремился разорвать легкие, а теперь услужливо наполнил их чистым воздухом, и засмеялся. Как он мог не замечать, насколько прекрасна буря! Он был слеп, не видя ее великолепия, буйства ее красок, силы ее очарования! Человек стоял в центре урагана, и смеялся. Смеялся счастливо, радостно, открыто, без злобы, и властности. Лошадь под ним больше не шарахалась безумно от мороков бури, глаза ее светились рубиновым светом, ноздри раздувались, впитывая в себя запахи, несомые ветром, и животное нетерпеливо било копытом, готовое рвануться, распластаться в потоке ветра, испытать сладость полета. И они помчались. Лошадь, которой досталась капля драконьей крови, теперь обгоняла ураган. Буря накрыла очень большую территорию, и всаднику потребовалось много времени, чтобы достичь ее границы. Они вырвались из черной клокочущей завесы, и полетели вперед, а буря гналась за ними по пятам. Всадник не сразу заметил, что под копытами лошади расстилается дорога. Неровная, иногда пропадающая под россыпями камней, она вела к стенам крепости, выросшей на горизонте. Действие волшебного снадобья кончилось, и лошадь опять стала задыхаться. - Ничего! - уговаривал всадник животное, - осталось совсем немного. Крепость оказалась гораздо дальше, чем показалось всаднику. Просто она была настолько огромна, что ее башни и контрфорсы парили над горизонтом, когда основания еще не было видно. Полумертвый от бешеной скачки всадник спешился, и ударил в колокол, висевший у запертых ворот. Долго никто не открывал. Буря, воспользовавшись промедлением человека, опять настигла его, и завыла вокруг с удвоенной силой, повиснув густой клубящейся завесой вокруг. Человек звонил, с силой дергая за веревку, привязанную к языку колокола, и колокольный звон причудливо вплетался в вой бури. Наконец за воротами послышался шорох, открылось небольшое окошко, и еле слышный голос спросил, что ему нужно. Его впустили внутрь. В мятущемся свете факела угадывалась фигура женщины. Кто она? Человек так устал, что ни о чем сейчас не хотел думать. Она проводила его к камину, и ушла заняться лошадью. Когда женщина появилась опять, в освещенной зале, и он наконец увидел ее, то не смог сдержать дрожи. Он мог только стоять, и смотреть на нее, не в силах оторвать глаз. И ничего не говорить. Не нужно сейчас ничего говорить. Как будто почувствовав что-то, женщина отвела его наверх, отдыхать, и оставила одного.