Minor Ursa - Реализаты (СИ)

Ая, не говоря ни слова, подвинулась к нему поближе, и он в ответ обнял её за плечи своей тонкой серебристой ручкой.

Пару минут они так и сидели — молча, глядя на то, как неподалёку, в нескольких десятках метров от шлюза, озадаченно топчется брошенный Аей дом.

— Испуганному и тоскующему очень трудно удержать ситуацию, — сказал Бенжи. — Хотя в итоге однозначная мотивация, наверное, стоит и тоски, и огорчений, и всего остального.

Да, кивнула Ая, с мотивацией у вас, у машин, и правда не очень кучеряво.

— Между прочим, у меня твоя репатриация запланирована на четыре часа на сегодня, — снова подал голос андроид. — И в мой план входит наличие у тебя собственных планов. Видишь ли, я никогда не был озадачен многими важными вещами. Например, жильём.

— С планами у меня пока неважнецки, — Ая сорвала травинку и поднесла её на раскрытой ладони поближе к лицу, внимательно наблюдая, как та сосредоточенно и деловито отращивает глазки и ножки. — И ты будешь смеяться, но некоторые важные вещи проплывают и мимо меня тоже. Правда, боюсь, в твоей "колыбели" мне действительно будет немного тесновато.

— Я думал про Прагу, — сказал Бенжи. — Но мне кажется, что это плохая идея.

Плохая, согласилась Ая.

— Значит, мы купим квартиру в Париже, — подытожил андроид. — Если я правильно понимаю, вещей у тебя немного?

— Я, — пожала плечами Ая.

А потом она снова сидела в пассажирском кресле — том же самом, что и восемь лет назад, — так же спелёнутая той же противоперегрузочной парой под самый подбородок.

— Ну что, — подмигнул ей Бенжи, отрываясь от Альфы и разворачивая материнский челнок носом к клубящимся далеко внизу облакам. — Поехали, покатаемся?

— ORY, готовность к посадке, пассажир на борту, — сообщил он при довороте на посадочный курс, слушая, как в эфире обезличенный человеческий голос бубнит зачем-то про эшелон перехода, и повернулся к Ае: — Я буду ждать тебя у выхода.

— Хорошо, — кивнула она, расстёгивая надутую воздухом колыбель.

Грозовой циклон подтягивал за собой хвосты. Ветер за окном трепал, обламывая, хрупкие тополиные ветки. Дрозд, дремавший на подоконнике, то и дело испуганно вздрагивал.

Мэтта мучила лихорадка.

Он температурил, беспокойно раскинув горячие руки и ноги, и снилось ему, что его, снова впервые прилетевшего в Рузыне, встречает сам Президент Организации Объединённых Наций.

— Ты, Мэтт, самый сильный, умный и добрый из всех мальчиков, когда-либо посещавших Землю, — ласково шептал он и всё норовил погладить Мэтта по голове, а Мэтт слабо уворачивался, и голова его раскалывалась от боли. — Такому мальчику обязательно положена большая красивая медаль.

Президент слащаво улыбался и махал руками, а потом каким-то едва уловимым движением достал чуть ли не изо рта у Мэтта большую искусственную бабочку:

— Вот. Держи.

Бабочка была такой красивой, что помимо своего желания Мэтт протянул руку и взял её.

— Ай!!! — вырвалось у него: вся бабочка была утыкана изнутри иголками, даже не утыкана — она сама состояла из сплошных иголок.

С чувством глубокого омерзения Мэтт выронил её из исколотых рук и в тот же миг почувствовал, что и во рту у него, между языком и нёбом, тоже торчит такая же тонкая металлическая игла.

В ужасе, боясь нечаянно проглотить её, он сперва языком, а потом и пальцами попробовал её достать, но она только уходила всё дальше и дальше, и, вконец испугавшись, Мэтт изо всех сил рванул руками тонкое жало наружу, беспощадно раздирая себе гортань.

Закапала кровь, и, глядя сквозь растопыренные ладони на то, как она покрывает пятнами натёртый до блеска пол, он внезапно увидел, что держит в руках собственное сердце с торчащей из него тонкой иглой.

Помогите, подумал он и проснулся.

Горло так саднило, а постель была такой мокрой и липкой, что он испугался ещё раз, теперь уже наяву.

— Ая, — прошептал он, одновременно понимая, что её рядом нет и не будет, а потом с безмерным облегчением расслышал, как сердце гулко бьётся у него в груди — целое и невредимое.

Он сполз с кровати и прошлёпал горячими босыми ногами к окну.

Там, за окном, в начинающем светлеть предрассветном небе, всё текли и текли густые тяжёлые облака.

— Фрррр! — встрепенулась спавшая на подоконнике птица. — Что с тобой?!

— Мне снилась какая-то гадость, — хрипло пожаловался Мэтт. — Я так хотел внимания, что оно оставило меня бессердечным.

— Иии, это август. В августе мне тоже всегда снятся кошмары. Это всё потому, что скоро будет зима.