Сергей Москвич - Матрешка богов

Наташа, тихонько подталкивая мужа вперед, с любопытством уставилась на ту груду студня, где, по уверениям хозяина кабинета, было спрятано ее тело. Люк не очень активно, упираясь, все же нехотя приблизился, и оба они уставились на покрытую живой рябью поверхность подвешенных конусов. Сквозь довольно прозрачную среду дрожащего желе, в котором, будто марево в жару, струились едва заметные потоки, были видны их тела в горнолыжных костюмах, которые висели по стойке «смирно», словно солдатики в детском магазине над прилавком.

– Мамочки, до чего же на нас похожи, – недоверчиво пробормотала Наташа. – Или это все-таки мы и есть?

– То есть получается, что и меня, и тебя в каком-то киселе утопили? – покосился на нее Люк и, неопределенно мыча что-то, стал разглядывать сосули с боков. Доктор тоже склонился к прозрачной поверхности и, хитро скосив глаза на Нату, заметил:

– А ведь если отбросить кисель, то красавцы, честно! – Он аж причмокнул от удовольствия. – По самым высоким разрядам проходят, точнее, проходите.

Супруги, не отвечая, вглядывались в глубину громадных висюлек, даже не смотря друг на друга. Тогда Соломон Яковлевич, чуть отступив и нахмурив брови, опять достал трубочку, которая уже ярко зеленела от кончика до кончика. Затем спрятал ее назад в карман и посмотрел на висящие осклизлые конуса.

– Так, докладывайте, – обратился он к сосулям. – Сначала мужчина, там работы побольше.

Как раз в этот самый момент Люк придвинул нос к самой поверхности, вглядываясь куда-то внутрь, и тут же, прямо перед его лицом, пленка поверхности сморщилась и неуловимым движением сформировала большой, сантиметров на тридцать, рот, который по-солдатски гаркнул:

– Повреждения свода и основания черепа исправлены, клеточная структура в порядке. – Рот смачно чмокнул и скривился в ехидной усмешке. – Были проблемы с эндокринной железой, но это уже не ко мне, это к Гоше. Ой, а чой-то с молодым человеком?

Люк в то самое мгновение, когда рот на сосульке только открылся для доклада, прыжком отскочил назад и замер, весь дрожа от испуга.

– Что-что – предупреждать надо! – почти сорвавшись, крикнул он и повернулся к доктору. – Так и до инфаркта можно довести!

– Ничего страшного, я же врач, вылечу, просто сейчас надо поторапливаться, – заметил он и сухо добавил: – А у вашей жены нервы покрепче будут.

Наташа, также отступив, прижалась к мужу, и они молча смотрели, как Соломон Яковлевич принимает странный доклад. То на одной сосуле, то на другой в разных местах появлялись и исчезали, сообщив нужную информацию, разных размеров рты. Некоторые из них переругивались между собой, отпуская соленые шуточки. В один момент на каждой из сосулек возникло по три рта и поднялся такой гвалт, что доктор был вынужден прервать перепалку.

– Вижу, что все прекрасно справились, теперь пора закругляться!

Он вытащил откуда-то из стены между полок прозрачный шланг и прикрутил его к тройнику на перекладине тележки. От места соединения шли два патрубка, которые были вставлены прямо в желеобразную массу каждой подвешенной груды.

– А ну марш все по своим куклам! – строго произнес Соломон Яковлевич и крутнул крантик на шланге. Тотчас раздалось глоточное бульканье, и по шлангу побежала вязкая жидкость, а сосули стали уменьшаться в размерах, всасываясь в патрубки как насосом. Прошло не более минуты, как на крюках остались покачиваться, как парашютисты на ремнях, два тела, которые были совершенно сухими, а одежда даже как будто выглажена – ни единой складочки.

– Очуметь! – выдохнули хором Люк с Наташей и посмотрели, теперь уже с нескрываемым уважением и страхом, на доктора.

– Ну, это еще не все! – Он отпустил шланг, который втянулся в стенку, и подошел к раздвижной двери, за которой висели Наташины покойники. – Эй, вы там! Готовы?

Дверь скользнула в сторону, и из проема вышли один за другим шестеро абсолютно одинаковых близнецов, белобрысых и покрытых веснушками так, словно их обрызгали из пульверизатора. Они весело толкались, как парубки-призывники в военкомате, и, шпыняя друг друга, беспрерывно веселились.

– Так, галдеж прекратить, не на базаре! – повысил голос Соломон Яковлевич, а потом обернулся к молодоженам: – Это мои помощники, медбратья, так сказать, по разуму. Прошу любить, хотя жаловать не положено! – Потом опять обернулся к близнецам, построившимся в неровную шеренгу: – Представьтесь!

Братья стояли, задорно поблескивали глазами и ухмылялись, но, осознав серьезность процедуры, деловито переглянулись и один за другим шагнули вперед.