Михаил Федоров - Все демоны ада. Книга 3-я. Набат колокола преисподней

А оркестр был удивителен сам по себе – ни земля, ни вода еще не видывали столь странных и столь гениальных музыкантов. Один осьминог чего стоил, игравший на целой батарее ударных инструментов – от обыкновенных барабанов до ракушечных ксилофонов! Щупальца так и мелькали, когда многорукий музыкант самозабвенно выдавал один экспромт за другим, неизменно выдерживая танцевальный ритм. Остальные не отставали – дельфины, жабы, крабы – наяривая на самых разнообразных инструментах, как земного происхождения, так и подводного – как например, дерево-дудка с сотнями ветвями-дудочками, сделанное из коралловой ветви. Чудо-музыканты час за часом, без перерыва, без устали заводили своей музыкой танцующих да так, что даже скалы подпевали, и, будь их воля, тоже пошли бы в пляс. А дирижировал, конечно же, тот самый похожий одновременно и на сатира, и на вайтлина ночной «танцор». Свою неизменную флейту он то использовал как дирижерскую палочку, а то прикладывал к губам, и волшебная флейта вплеталась в хор прочих инструментов, и ее задорные трели укрощали усталость и поднимали настроение до немыслимых высот, действуя одинаково чудесно на людей и рыб, земноводных и пресмыкающихся. А руки Элинтура так и тянулись к Божественной Лютне, чтобы подхватить мелодию и поддержать ее волшебное действие своим могуществом.

– Смотри, – шепнула Илен Тэлмеру и показала на «ложу» Повелителя, – Что-то будет!… – Амальфея, супруга Элинтура, которая с улыбкой плавала то здесь, то там, приветствуя всех празднующих, поспевая повсюду, подплыла к мужу и, смеясь, о чем-то его уговаривала. Тот деланно хмурился и словно смущенно отговаривался от чего-то, но Амальфея все-таки настояла на своем, да и Элинтур был не прочь лично поразвлечься и развлечь подданных, а отнекивался только для виду. Он поднялся, вскинув руки, и танцевальная мелодия угасла, разбросав танцующих (даже нимф, которые могли танцевать и без музыки) по скалам, где они и устроились в ожидании Чуда.

Элинтур вышел в центр танцплощадки. Все звуки вокруг смолкли. Длинные тонкие пальцы легли на струны Божественной Лютни. Родился звук. Звук, затронувший сердце каждого и заставивший ни с того, ни с сего радостно затрепетать (Илен, не сводя глаз с Повелителя Вод, ощупью отыскала ладонь Тэлмера и зажала в своей руке). А вслед за первым уже несся второй звук, наполнивший души покоем, а за ним – третий, изгонявший неприятные воспоминания. Звуки лились песней из-под пальцев Элинтура, и песня эта начинала раскручиваться и, наливаясь бодростью, легкостью, беспечностью снова звала в веселый танцующий круг. Элинтур сам же первый и начал танцевать, не прекращая играть на Лютне. Его мелодию подхватил дирижер, и союз Лютни и флейты породил волшебную волну, коснувшуюся всех присутствующих. Мелодия, убыстряющая темп, подхватываемая одним музыкантом за другим, заставляла тела двигаться в такт, синхронно – все как один. Очень быстро в танец на месте были втянуты все, сидящие на скалах. Сами скалы от этого движения ожили и тоже танцевали вместе со всеми.

Первыми в круг вступили крабы, и Элинтур мгновенно оказался в море из колышущейся мозаики, чей рисунок причудливейшим образом менялся под музыку и удивительно ей соответствовал. Нимфы немедленно откликнулись на зов мелодии – подхватив с собой Илен и осыпав Тэлмера цветами, они стайкой затанцевали над головой играющего на Лютне Элинтура. Один за одним в пространство над танцплощадкой вплывали веселые подданные Элинтура и, явно направляемые Амальфеей, вьющейся одновременно в нескольких местах, занимали в танце какое-то определенное положение. Закружили спиралью вокруг Элинтура плавучие раковины, завели хороводы над самым дном осьминоги с каракатицами, затеяли игры с веточками кораллов и морскими звездами дельфины на всех уровнях, заструили свои длинные тела морские змеи и драконы. Раз за разом вырастала танцующая башня над головой Повелителя Вод, а на самой верхушке ее кружились нимфы вместе с Илен.

Мимо Тэлмера, все еще сидящего на скале, промчался вдруг Шико, стоя на огромном скате, и весело что-то прокричал другу. И тот внезапно понял, что на скалах кроме него никого больше нет – все находились в колышущейся, поющей, танцующей, играющей всеми цветами, существующими в подводном мире, башне, а та, что была любима больше всего на свете, оказалась на неимоверной высоте, и оттуда смеялась, игриво и призывно…

– Ну, иди же к ней! – прошептала на ухо незаметно подплывшая Амальфея.