Михаил Панферов - Рыжая ведьма и Мальчик-шаман

– Читли, ты знаешь, что этот сын койота все подстроил? – проговорил Науали как можно спокойнее. – Он нарочно обвалял губку в каком-то мыльном порошке, чтобы я…

Тепо расхохотался жутким ненатуральным смехом:

– Вот именно! Кофемолка моей бабули делает не только кофе очень тонкого помола, но и мыло, если нужно. А наш малыш Науалито настолько тупой, что даже не заметил, чем вымазал себе лапки: я-то всего лишь хотел его чуточку разыграть – по-дружески!

– Не смей называть меня Науалито, предатель! – прохрипел Науали и кинулся на Тепо с кулаками. От неожиданности соперник пропустил первый удар. Науали рассек ему нижнюю губу: по подбородку пробежала тонкая багровая струйка. Второй удар Тепо блокировал. Тогда Науали навалился на него всем телом, и они покатились по пыльным крошащимся камням храмовой площадки.

– Хватит! Прекрати сейчас же! – вскрикнула Иксочитли. Науали ослабил хватку, медленно перевел взгляд на девушку. – Ты дурак, Нау. Да, я знаю про мыло. Мы эту шутку вместе с Тепо придумали и… если бы ты знал, как ты мне надоел! Неужели ты до сих пор не понял своими индюшачьими мозгами, что ты третий лишний? Уходи.

– Читли…

– Уходи, – отрезала она.

Науали развернулся и, пошатываясь, как пьяный побрел прочь. Он шел, не видя дороги. Горе было огромным как волна, которая слизывает прибрежные хижины будто груду щепок. Точно так же оно подхватило его и понесло. Куда? А не все ли равно. Теперь все было бесполезно. Ничто не имело смысла. Оставалось только лечь и умереть.

«Кстати, неплохая мысль», – машинально отметил Науали. Он уже ушел далеко за городские ворота. Долго брел через зеленовато-голубые поля агав, раскинувших во все стороны свои острые колючие листья. Впереди начиналась поросшая кустами и травой горная гряда. Ее крупные замшелые валуны выглядели так, словно какой-нибудь исполинский бог играл ими в камешки: одни сгреб в аккуратные груды, другие разбросал по окрестным холмам. Краешком сознания, который еще не захлестнула волна , Науали догадался, что место ему знакомо. Он бывал здесь, только не наяву, а во сне: если свернуть за тот валун, похожий на череп собаки и пойти налево, там должна быть пещера. Глубокая, полная запутанных тоннелей, которые спускаются до самого Подземного царства. Там его никто не найдет. Лучше места и не придумаешь.

Пещера отыскалась без труда. Науали даже не удивился этому: – не было сил. Зашел под темные своды, улегся на сырой замшелый известняк пола, прикрыл глаза. Он решил: если не пытаться уйти от чудовищ из сна, покориться им, они мгновенно его прикончат.

Уснуть долго не удавалось. Он лежал, стараясь не шевелиться. Вслушивался в монотонный легкий стук капель где-то вдалеке. Ворочал в голове как камни свои тяжелые мысли. Ему вспомнился сон из раннего детства. Науали думал, что давным-давно его забыл и теперь даже удивился, припомнив все до мельчайших подробностей. В том сне он видел маму в тюрьме за глухой стеной из серого камня. Широкие деревянные ворота темницы были открыты. Маленький Науали стоял перед ними. Заметив его из внутреннего двора тюрьмы, мама улыбнулась и побежала навстречу. И он тоже, спотыкаясь, заковылял к ней. Когда между ними оставалось всего несколько шагов, створки с грохотом захлопнулись. Секунда – и перед Науали были только ряды толстых, потемневших от времени бревен. И в них ни единой щели, никакой надежды увидеть маму.

Малыш смотрел на ворота, обмирая от ужаса и горя, пока они не задрожали, не расплылись, превратившись в густой желтый туман. Науали подошел к колышущейся стене, но не удержался, бухнулся на колени. Потом он долго полз на четвереньках наугад сквозь эту желтую зыбкую взвесь. Звал маму, но предательский туман был настолько плотным, что гасил любые звуки. Мама его не слышала. Он все полз и полз, пока не проснулся. А проснувшись, понял, что мамы нет. Она пропала.

Почему? Почему она ушла? Почему бросила его? На этот вопрос ему никто так никогда и не ответил. В тот день Науали было, пожалуй, тяжелее, чем сейчас. Он долго плакал, звал маму, отца, они его не слышали. Прошел час или два. Он сильно проголодался, но никто так и не подошел к его кроватке, огороженной высокой деревянной балюстрадой. Он сидел, тер кулачками заплаканные глаза и вдруг увидел: из беленой стены напротив него вылез большой извивающийся змей в пышном воротнике из зеленых перьев кецаля.

– Я тебя съем! – сказал Пернатый Змей, широко разевая зубастую пасть.

– Не! – не согласился Науали и спросил: – Ма! де ма?! – На его младенческом языке это означало: «Где мама?»