Борис Фрадкин - Дорога к звездам

— Два года читал ты наставления Якову, — продолжал Карганов, — два года ты вколачивал в него свои дурацкие, прошу прощения за грубость, взгляды на развитие квантовой механики. А когда Яков не принял тебя и пошел своей собственной, нет, нашей дорогой, он сразу превратился в бездарного и чуждого науке человека. Я знаю, ты умеешь говорить очень красноречиво. И ты способен заговорить кого угодно. Но все это пустяки в сравнении с тем, на что ты решился сейчас: встать на пути у юноши, который делает первые шаги в своем творчестве. Стыд! Стыд и позор! Я со всей партийной ответственностью утверждаю, что замысел Якимова смелый и оригинальный, он сулит настоящую революцию в машиностроительной технике. Сплав, который мечтает создать Якимов, поможет сооружать железнодорожные мосты невиданной прочности, строить небоскребы в сотни этажей. Машины, изготовленные из такого сплава, не будут знать, что такое поломка деталей, и смогут работать при любых температурах. Сама жизнь требует от нас такого ядерного сплава. Понимаешь — сама жизнь. А потому твое выступление, Евгений, я расцениваю как прямое предательство народных интересов.

— Что? — вскричал Турбович. — Ты в уме ли, Герасим?

— Ну, опять за свое, — проворчал Покровский. — Как сойдутся, так и ссорятся.

Яков, не отрываясь, смотрел на Глазкова — он хотел говорить. Но Марк Захарович отрицательно покачивал головой.

Андронов, откинувшись в кресле и глядя на свои небрежно вытянутые ноги, походил на каменное изваяние.

— И какой же вы сделаете вывод? — спросил Глазков Карганова: — Может ли быть получен ядерный сплав в условиях нашего комбината?

Прежде чем ответить, профессор, повернул голову в сторону Якимова. Ответил он глухим, но твердым голосом:

— Нет!

На минуту за столом возникло легкое движение: все повернулись в сторону Карганова. Даже Евгений Борисович удивленно вскинул брови.

— У Якимова действительно принципиальные трудности, — продолжал Карганов, роняя слова, как камни, — в этом я не могу не согласиться со своим коллегой. — Он бросил быстрый взгляд на Турбовича. — Но трудности совсем иного рода. И главное — разрешимые. Я верю: рано или поздно, но Яков создаст свой необыкновенный сплав. — Герасим Прокопьевич поморщился и погладил сердце. — Сегодня наш молодой исследователь доказал свою правоту теоретически. Он увлекся квантовой механикой и, могу смело утверждать, — далеко позади оставил своего наставника Евгения Борисовича. Ему помогла врожденная смелость в сочетании с уверенностью. Очень хорошо, что эта уверенность почерпнута в нашей диалектике. Искренне восхищен политическим кругозором Якова. Да, волновая функция есть неотделимое, реально существующее физическое свойство атомных тел-частиц. И, взаимодействуя с частицей, как с волной, магнитные поля заменят гигантские давления. Никакого нарушения закона сохранения энергии тут нет. Сей проповедник, — Карганов покосился на Турбовича, — забывает еще об одном небезызвестном ему факте в физических процессах — времени. Если маленькая сила действует достаточно долго, она может совершить сколь угодно большую работу. Или ты забыл, что такое резонанс? Или тебе снова пересказать поучительную историю о том, как в Нью-Йорке рухнул сорокаэтажный небоскреб только от того, что по соседству с ним работал неуравновешенный движок для откачки воды из подвала? Так вот, на мой взгляд, теоретически здесь все обстоит благополучно. И вместе с тем… вместе с тем я вижу в работе Якова недопустимую кустарщину, печать поспешности. Идея не додумана до конца, не выношена как следует.

— Да разве не в экспериментах углубляют идею? — отозвался Яков.

— Нет, нет, нет. — Герасим Прокопьевич медленно покачал головой, словно избавляясь от назойливой мухи. — Нет, Яков. Я слабоват в квантовой механике, но всем существом своим чувствую — в твоих руках еще очень слабое оружие. Ты слишком далек от настоящей исследовательской работы, которая возможна только в контакте с большими учеными. В таком серьезном деле поспешность, кроме вреда, ничего дать не может. Это то же самое, что пытаться сыграть сонату, не выучив гаммы.

— Не понимаю тогда смысла твоей отповеди по моему адресу, — развел руками Евгений Борисович. — Мы пришли с тобой к общему знаменателю, не так ли?

Карганов волком посмотрел на Турбовича, он просто задохнулся от злости.

— С Иисусом Христом у тебя общий знаменатель! — прохрипел он.

— Значит, ваше общее мнение, — поспешил Глазков перейти к заключению, чтобы не дать разгореться ссоре между двумя почтенными профессорами, — сходится на том, что замысел Якимова не имеет под собой реальной почвы.