Анатолий Гаврилов - Посланец Шамбалы

Милиционеры и предположить не могли, что за считанные секунды стали инвалидами. В момент получения ударов клон так напряг мышцы, что его тело сделалось каменным, и кости руки и ноги караульных в момент превратились в кучку осколков. Сержантов срочно увезли в больницу. Операция длилась несколько часов, но сохранить одному руку, а другому ногу не удалось.

Капитану доложили, что задержанный изуродовал двоих сержантов.

«Этот Соколов, – подумал он, – видать, штучка ещё та, придётся его посадить к бомжам, пусть там вшей наберётся, а то и ещё чего почище, но для начала надо с ним поговорить по душам».

Капитан приказал привести задержанного.

– Ты зачем изуродовал наших сержантов? На тебе висело только сокрытие клада, а теперь светит статья «нанесение тяжких телесных повреждений сотрудникам, находящимся при исполнении служебных обязанностей».

– Никаких ваших сотрудников я не уродовал, они сами себя от злости покалечили – один по стене кулаком со всей силы шарахнул, так что все пальцы переломал, а другой пнул стену. Факт избиения мной ваших сотрудников никакой эксперт не подтвердит. Чем я мог их так ударить? Вы у меня всё отобрали, а на моих руках нет даже царапин… Да и как я, перенесший совсем недавно инфаркт, мог причинить вред молодым крепким парням?

Капитан поморщился, словно надкусил очень кислое яблоко, и, вызвав караульного, велел посадить Соколова в бомжатник.

Как только клон переступил порог бомжатника, к нему подошёл бомж в рваной грязной одежде.

– Приятель, за что это тебя, такого чистенького, к нам засунули? Совсем не похож на нашего брата.

– Да вот нашёл в лесу сумку с деньгами, а с ментами поделиться забыл.

– Это серьёзное нарушение, а ещё я слышал, что ты двоих ментов инвалидами сделал?

– Они сами от злости стену бить начали, вот и покалечились.

– Что-то я не припомню, чтобы менты сами себя калечили…

– Так то было раньше… А что мы у двери стоим? Где мне можно расположиться?

Бомж показал на свободное место:

– Здесь у нас не санаторий, спать придётся всем вместе на общем настиле. Костюмчик-то всё равно помнётся, так что пиджачок лучше сверни рулончиком да подложи под голову.

– Вы обо мне не беспокойтесь, я могу спать и стоя.

Постояльцы бомжатника только плечами пожали, мол, нам-то что.

Утром капитан приказал привести к нему Соколова, он надеялся, что, переночевав в таких ужасных условиях, тот будет сговорчивее. Однако Соколов выглядел исключительно хорошо, был бодр и опрятен. Капитану показалось даже, что он побрился.

– Хорошо выглядишь…

– А почему я должен плохо выглядеть? У вас очень комфортабельные условия содержания заключенных.

– У тебя даже костюм не измят…

– А я спал всю ночь стоя.

Капитан понял, что сломить Соколова не удалось. Он вызвал конвойного и велел увести задержанного, а сам пошёл докладывать начальнику милиции полковнику Русакову.

– Здравствуйте, товарищ полковник.

– Здравствуй, капитан, проходи, садись. Что скажешь хорошего?

– Хорошего ничего сказать не могу. Этот Соколов – какой-то колдун, мне кажется. Он покалечил двоих сержантов, причем таким способом, что и обвинение ему предъявить невозможно.

– То есть как это невозможно? Сержанты-то покалечены?

– Да, но доказательств нет. Соколов говорит, что они сами бились об стену, а сержанты вообще ничего не помнят, вроде как умом тронулись. Может, выпустить его, товарищ полковник? У меня на душе неспокойно, непростой он человек. В бомжатнике переночевал, а ко мне привели, будто из салона красоты. Пусть с ним бандиты разбираются.

– Если толку у тебя нет, так выпускай, но о гонораре забудь. Смотрящему я сам позвоню, чтобы на него наехали посерьёзнее.

Когда капитан ушел, полковник позвонил смотрящему:

– Соколов этот – очень скользкий тип, наши методы работы на него не действуют, передаем его вам.

– Ничего-то вы в милиции делать не можете или не хотите. Ладно, мы займемся им, только подержите его ещё немного.

Ничего не ответив бандиту, полковник положил трубку, затем по внутреннему переговорному устройству приказал капитану подержать Соколова ещё сутки.

В бомжатнике удивились скорому возвращению новенького и спросили, как ему удаётся сохранять такой внешний вид, будто он собрался в гости.

– Нужно жить с чистыми помыслами и не совершать небогоугодных дел, тогда Всевышний снизошлет на вас благодать свою, и вы будете пребывать в хорошем виде и здравии, – сказал клон. – Вы, очевидно, слишком много грешили, вот и вид у вас такой неважный, и здоровья нет, так как вся ваша жизнь сводится только к тому, чтобы украсть что-нибудь и пропить. Воровство – это самый страшный грех. Восьмая заповедь писания Божия гласит: «Нечего чужого не бери без спроса ни явно, ни тайно; не обманывай при продаже; при всякой сделке рассчитывайся честно; не скрывай найденное; всякую работу оканчивай к обещанному сроку и делай её по совести».