Дино Буццати - Рассказы из сборника 'Семь гонцов'

Так они пересекли маленькую площадь Св. Аньезе, миновали начальную школу, вокзал, городскую прачечную. Вот уже и окраина. Наконец позади остался стадион, потянулись поля. С того момента, как собака выбежала со двора пекарни, она ни разу не оглянулась. Может, она не знала, что ее преследуют? Теперь уже можно было попрощаться с надеждой, что у собаки есть хозяин, который ответит за ее проделки. Конечно же, это самая настоящая бродячая псина - из тех, что разоряют крестьянские гумна, таскают цыплят, кусают молодняк, пугают старух и распространяют в городе всякую заразу.

Пожалуй, единственный выход - пристрелить ее. Но чтобы выстрелить, нужно остановиться, слезть с велосипеда, снять с плеча двустволку. Этого было достаточно, чтобы животное, даже не ускоряя бега, оказалось вне досягаемости: пулей его уже было не достать. И Сапори возобновил преследование.

VI

Долго ли, коротко это продолжалось, но вот уже и лес начался. Собака свернула на боковую дорожку, потом на другую - еще более узкую, но хорошо утоптанную и удобную.

Сколько километров они уже проделали? Восемь, девять'? И почему собака не останавливается, чтобы поесть? Чего она ждет? А может, она этот хлеб несет кому-то? Но вот дорожка делается круче, собака сворачивает на узехонькую тропку, по которой на велосипеде уже не проехать. К счастью, собака, одолевая крутой подъем, бежит медленнее. Дефенденте спрыгивает с велосипеда и продолжает преследование пешком. Но собака понемногу уходит все дальше.

Отчаявшийся Дефенденте решает стрелять, но тут на вершине невысокого холма он видит большой валун, а на нем - коленопреклоненного человека. Только теперь он вспоминает об отшельнике, о ночных сполохах, обо всех этих вздорных выдумках. Собака спокойно взбегает по заросшему чахлой травой склону.

Дефенденте, взявший было в руки ружье, останавливается метрах в пятидесяти от камня. Он видит, как отшельник прерывает свою молитву и с удивительной легкостью спускается с валуна к собаке, а та, виляя хвостом, кладет хлеб к его ногам. Подняв хлебец с земли, отшельник отщипывает кусочек и опускает его в свою переметную суму. Остальное он с улыбкой протягивает собаке.

Анахорет, одетый в какую-то хламиду, мал ростом и худ, лицо у него симпатичное, а во взгляде сквозит этакая мальчишеская лукавинка. Пекарь решительно выступает вперед, чтобы изложить свои претензии.

"Добро пожаловать, брат мой, - опережает его Сильвестро, заметивший пришедшего. - Что привело тебя в эти места? Уж не решил ли ты здесь поохотиться?"

"По правде говоря, - хмуро отвечает Сапори, - я действительно охочусь тут на одну... тварь, которая каждый день..." - "А, так это ты? - прерывает его старик. - Это ты посылаешь мне ежедневно такой вкусный хлеб? .. Прямо для господского стола. Я и не чаял сподобиться такой роскоши!" - "Вкусный?

Еще бы не вкусный! Только-только из печи... Уж я-то свое дело знаю, господин хороший... Но это не значит, что хлеб у меня можно воровать!"

Сильвестро, склонив голову, смотрит себе под ноги. "Понятно, - говорит он огорченно, - в таком случае твое негодование справедливо. Но я не знал... Больше мой Галеоне не появится у вас в городке... Я его буду держать здесь... У собаки ведь тоже совесть должна быть чиста. Он не придет больше, обещаю тебе".

"Да ладно, чего там! - говорит пекарь, несколько успокоенный. - Раз такое дело, пусть приходит.

Все эта проклятая история с завещанием, из-за которого мне приходится что ни день выбрасывать пятьдесят кило хлеба... Я, видите ли, должен раздавать его беднякам, этим ублюдкам, у которых нет ни кола, ни двора... А если какой-то хлебец перепадет и тебе... что ж, одним бедняком больше, одним меньше..."

"Господь вознаградит тебя, брат мой... Завещание там или не завещание, а ты творишь благое дело".

"Но я с большей охотой не творил бы его".

"Я знаю, почему ты так говоришь... Вы все как будто чегото стыдитесь... Стараетесь казаться хуже, чем есть. Так уж устроен мир!"

Ругательства, которые готов был выпалить Дефенденте, застревают у него в горле. То ли от растерянности, то ли от досады, но разозлиться по-настоящему он так и не может. Мысль, что он первый и единственный во всей округе так близко видел отшельника, льстит ему. "Конечно, - думает он, - отшельник он и есть отшельник: какая от него польза?" Да только неизвестно, как обернутся дела потом. Если он, Дефенденте, втайне от всех заведет дружбу с Сильвестро, как знать, может, наступит день, когда ему это зачтется? Если старик вдруг возьмет да и явит чудо, народишко, конечно, станет перед ним преклоняться, из большого города понаедут епископы и прелаты, понапридумывают всяких обрядов, процессий, праздников. И его, Дефенденте Сапори, любимца нового святого, на зависть всему городку, сделают, например, городским головой. А почему бы и нет, в конце концов?