Анатолий Заклинский - Последний бог (СИ)

— Да, — ответил Вадим.

— Иди.

— Ага.

Он закончил проточку и остановил станок, после чего снял очки и направился на выход. Слухи уже распространились. Отсутствующая рука всё же была своего рода маркером в современном обществе. Это здесь на Земле всё было спокойно, а в остальном мире, куда устремились земляне-покорители, в каждый момент времени, где-нибудь, в той или иной степени шла война. Если не война с инопланетными захватчиками, то с космической стихией. Технологии воссоздания точных копий человеческих частей были пока ещё плохо освоены и крайне дороги. В основном их применение было целесообразно только для внутренних органов. Ну а уж что касалось безвозвратной потери конечности, то это могло произойти в ограниченном диапазоне условий. Того же Алексея, наверняка, где-то через месяц можно будет поздравить с полным выздоровлением.

— Можно? — осторожно поинтересовался Ожегов, приоткрывая дверь кабинета.

— Можно, — ответил начальник Марьин, невысокий угрюмый мужчина с тучным лицом и начинающей зарождаться лысиной, — проходи, присаживайся. Ну, расскажи нам, что случилось.

— Да что рассказывать, — ответил Ожегов, садясь на стул напротив своего мастера, — я увидел, как он перелетел через станок, а потом успел подскочить и всё выключить.

— И остановить шпиндель, нарушив технику безопасности.

— Я-то это могу, — спокойно сказал Вадим.

— Ну да, конечно. Видел я таких. Станок и не такие железки на себя намотать может. Выговор и тебе.

— Ладно, — ответил, Вадим, — что уж теперь.

— Как такое могло случиться? Ты что думаешь?

— Ну, разве что этому товарищу кто-то сказал, что для более быстрой остановки можно включать реверс. А он его передержал и зацепился. Не повезло.

— Не повезло, — усмехнулся сидящий напротив Ожегова Игорь, — такой фанат всё делать по теории, а здесь невтерпёж.

— Ладно, ты хоть замолкни. Одного осла хватит, — нервно одёрнул его Марьин.

Про себя Вадим подумал, что и мастер и начальник находятся в сложном положении. Не нужно быть детективом Вайзером из популярного вечернего телесериала, чтобы понять, что паренёк улетел от реверса. Ну а если они посмотрят, что и как он должен был делать, то выяснится, что и реверс он включил по сомнительным причинам. Так что ему нарушение техники безопасности и неправильное обращение с дорогостоящим оборудованием. Не смотри, что токарный станок, по меркам даже этого завода примитивный, все детальки подогнаны одна к одной и большая часть из них со специальной структурой. После такого бум-бам повезёт, если машина отделается одной лишь калибровкой. Тоже, к слову, недешёвая операция, особенно, если забыть, что на заводе есть свои калибровщики. А высокое руководство очень любит это делать. Просто так, для острастки.

— Ты сам как вообще? — спросил мастер, кивнув на забинтованную руку Ожегова.

— Да я нормально. Мне-то что.

— Мало ли.

— Счёт за ремонт пусть выписывают нам, — сказал Марьин, — только, я прошу тебя, шум не поднимай и как производственную травму не оформляй.

— Ладно. Да это же не травма.

— Травма-травма, — сказал он, — и вообще, иди сейчас оформляй ремонт, а то с повязкой сам знаешь. К тебе, конечно, доверия больше, но бывает всякое. Там сейчас всё равно техника безопасности всех начнёт драть в хвост и в гриву.

— Вы же знаете, мы соблюдаем, — сказал Вадим.

— Один наш общий знакомый тоже вроде соблюдал.

Начальник нервно вытащил из ящика стола пепельницу и закурил. По тому, что его не отпускали, Вадим заключил, что хотят спросить ещё о чём-то. Вариантов, впрочем, было немного.

— А где руку-то потерял? — спросил Марьин.

— Я не думаю, что стоит об этом говорить.

— Да ладно тебе. Прям так уж плохо всё?

— Да не особо.

— Газзиан? — спросил Игорь.

— Да, — ответил Вадим, сначала посмотрев на мастера тяжёлым взглядом.

— А чего такого-то? — спросил начальник, откинувшись на спинку кресла.

— Да нет, ничего. Просто, не люблю об этом говорить.

С точки зрения простого упоминания о тех событиях всё было не так мрачно, как могло показаться из уклончивости Вадима, а скорее наоборот. Немногие тогда поддержали восставших. В первую очередь из-за неуместности и несвоевременности выражения протеста, и только во вторую — из-за его формы. Шла война, и враг мог напасть в любой момент. Враг, который был очень опасен. На тот момент люди толком не знали, что из себя представляет настоящий газзианец, и тем ситуация была ещё нестабильнее. Сам Ожегов тоже не поддерживал восставших в силу своих убеждений, но не был и сторонником вооружённого метода восстановления порядка. Но не потому, что боялся погибнуть.