Диана Шарапова - По-марсиански

Да ведь из числа их может сложиться неплохая общность, можно дать им почву для общения, обмена мнениями, поддержания друг друга. Вот такие идеи не давали мне покоя, когда я наблюдал за играми детей во дворе. Кто-то повторял поведение своих родственников, другие встраивались в систему первых. Но один или два старались заявить о своих собственных претензиях к миру. Конечно, они тотчас же были изгнаны из стайки, осуждены и осмеяны. Однако же было заметно, что эти отверженные не собираются сдаваться без боя.

Самый сложный этап в работе с самоубийцами, заставить их рассказать историю появления суицидальных мыслей от начала до конца. Как её видят они сами. Чтобы увидеть по пунктам разрушение здоровой беспечной модели личности. Как она становится бесформенной ломаной линией, как резонёрство и безысходность занимают большую часть внутреннего мира и замещают собой явь, данную нам в ощущениях. Им, тем, кто выжил, нужно вытащить из себя все потроха, чтобы разом обозреть его, возвысится над узостью собственного мышления, представить его как одного между другими. Но если это только девятилетний мальчик? Он сидит передо мной как сейчас, размахивая ногами на большом стуле, и чиркает по бумаге зелёным фломастером. На его лбу белеет шрам, на бумаге появляются ломаные линии и кружочки. Его родителям возвращать дитя нельзя. Специалистам кажется, что малыш растёт абсолютно другим, с иной концепцией жизни, чем у них. Если оставить его дома, то из его уязвимой психики получится подушечка для булавок, сливное отверстие для родительских комплексов. Он будет похож на цветок в лесу, прижатый к земле стеблем, как пышно он бы ни распускался, никогда не встать ему вровень с собратьями, чей рост не был ничем ограничен.

– Я подумал, – сказал мальчик, прекратив вдруг своё занятие, – вот я умру, и тогда они поймут, что их мир слишком злой, они плохо относятся друг к другу, и потому им всем так плохо. Они же начнут разбираться и думать, из-за чего такой маленький ребёнок от них ушёл? Они же взрослые, они умнее, они всё поймут. – Он ещё долго рассуждал вслух.

Нет, малыш, они все слишком заняты собой. Им до тебя и дела нет. Маленький, нежный цветок.

Войны сильно подпортили мне дела. Некоторые мои агенты с сильно выраженным комплексом защиты слабых отправились в дым ненасытных пожарищ, которые пожрали их не оставив даже имён. Но из других источников ресурсы людей стали пополняться. Тяжело раненные, сироты попадали в наши ряды потому, что больные никому не были нужны. Для таких категорий граждан наша организация выглядела как очередная контора, выдававшая титулы с причудливыми названиями, вместе с коробками товаров на реализацию. Среди них иногда встречались два или три человека из пятидесяти, могущих стать нашими помощниками. Остальные рассматривались скорее, как нуждающиеся в срочной помощи. Организация росла и уже могла позволить себе невозвратное финансирование. Я уже стал опасаться, что она, заинтересует спецслужбы многих государств с ядерным потенциалом и они, пожалуй, объявят нас вне закона. Но динамика прибавления «зелёных добрых марсиан» пока что оставляла желать много большего. На свете оказалось не так много людей, которые не умещали свои амбиции в одну жизнь, желали бы и могли изменить её, причём делали бы это бескорыстно. Финансы приходили регулярно и быстро. Я знаю, что невозможно будет сделать всех людей пришельцами с моего Марса.

Зато витающий в воздухе туман двойной игры, таинственных помощников, третейских судей иной цивилизации получится сконцентрировать и применить виртуальную субстанцию в реальной жизни.

Довольно часто я встречался с людьми, желающими сокрушить какой-нибудь социальный институт – школу, психбольницу, телевидение, высшее образование, научно-исследовательские институты и т. д. Почему-то им хотелось выкорчевать и запретить материальные объекты, подобные вышеперечисленным чисто физически. И они выражали вслух мне недовольство тем, что органы исполнительной власти, к которым они обращались, отказывались рассматривать их предложения по сносу зданий, расформированию коллективов работников и запрету навсегда вновь открывать такое. И не десять и не двадцать, а много больше таких борцов за чистоту учреждений пытались повлиять на мой здравый смысл.

Наконец, давеча, я сформулировал очевидные мне возражения для них всех. Стены и архивы, равно как крыши и фундаменты и мелкая фурнитура, сами собой не способны унижать человеческое достоинство и тратить бес толку государственные средства из бюджета. Даже если состояние и внешний вид оконных рам ниже всякого понятия о качестве, причиной тому деятельность конкретных людей. В том числе и чиновников, не выделявших денег на ремонт, и пьющего сотрудника, не выполняющего свои обязанности.