Виктор Кикас - Жестокое наследие

Вонючка молча уселся за складной столик и обреченно уставился на лежащую на столике монету. Он слегка коснулся вспотевшей ладошкой монеты, затем резко отдернул руку и приказал ей оторваться от крышки стола. Монета слегка задрожала, закачалась, но ни на дюйм не сдвинулась, ни вверх, ни в сторону. В ответ на мысленное усилие, в его голове что-то завибрировало и застучало.

«У тебя все получится, – ободрила его Лизи. – Представить, что ты мысленно держишь ее в руках, а затем подкидываешь вверх».

Представить получилось, но подкинуть монету вверх, не прикасаясь к ней, не удалось. Вместо монеты он мысленно опрокинул вазу с края стола. Цветы разлетелись по полу, словно мальки, выброшенные из воды на берег.

Вонючка с трудом поднялся. Голова его гудела, словно по ней уже долбил заждавшийся и злой Сопатый. Он понял, что от тренировок пока мало проку. Нужно было лечь, поспать и набраться сил.

Лизи с ужасом осознала, что Вонючка не собирается откладывать встречи с Глистом. Но внушить ему категоричный запрет она уже не успевала, поскольку Вонючка, как только прилег на диван, мгновенно отключился.

Глист никогда бы не стал главарем банды, если бы не обладал двумя ценными для любого лидера качествами: честолюбием и развитым от рождения умом. Первое качество помогало ему планировать действия группы и насаждать порядок и дисциплину, а ум позволял ему выжить. Ум его подкреплялся очень редким и малораспространенным в его мире преимуществом: Глист знал грамоту. Умение читать, разбирать знаки и обозначения, понимать названия вывесок и различать этикетки на товарах не раз спасали жизнь лично ему и членам его группы. Он не называл ее бандой, поскольку полагал, что название «группа» звучит более престижно и способно внушить трепет другим бандам.

Глист был худощавым тринадцатилетним подростком с копной рыжих нечесаных волос. За свою худобу он и получил прозвище «Глист». В том жестоком мире дети не помнили имен, которые им с рождения давали матери. Они прикрывались масками – прозвищами. Некоторые прозвища были нелестными, но чаще всего прозвище подчеркивали какую-либо физиологическую особенность малька. Были в его группе и дети с совсем непонятными и странными прозвищами, например, Дохляк, Верткий или Скопыченный. Прозвища давались единожды, и их уже нельзя было отлепить от человека, как порой трудно выдрать из волос репей. Сделать это можно, но ценой самих волос. Так и с прозвищами. Пока жив носитель прозвища, живо и само прозвище. Смерть стирала все различия между именем и самим человеком.

Глисту сильно повезло с родителями. Ведь когда началась эпидемия, его семья наглухо отгородилась от внешнего мира в загородном доме. Кормились тем, что давал приусадебный участок. Мать разводила кур и держала козу. Вырытый отцом колодец не позволял им умереть от жажды. Отец каждый день тщательно фильтровал воду, а мать по несколько раз в день усердно терла полы и мыла все, что попадало ей в руки. В пять лет мать научила его грамоте, а отец некоторым навыкам выживания. Его советы, пусть немудренные и простые, пригодились как никогда, когда он оказался на улицах города. Но, несмотря на все старания родителей и их предосторожности, коварный недуг добрался и до них. Сначала слегла мать. Она угасала медленно и тихо, как меркнет свеча без свежего воздуха. Отец не заходил к ней, боясь заразиться. Глисту приходилось самостоятельно ухаживать за матерью. Но перед смертью отец все же навестил ее. После этого он три дня не выходил из своего кабинета. Когда вышел, подошел к сыну и сказал ему:

– Джон, – сказал он. – Ты уже достаточно большой и знаешь, как о себе позаботится. Я ненадолго отлучусь в город. Мне нужны лекарства. Но я вернусь. Должен вернуться.

И заходясь в сухом кашле, потрепал сына по рыжей шевелюре, а затем ушел. Чтобы уже не вернуться.

Уже тогда Глисту стало ясно, что отец не вернется. А потому ему нет необходимости одному сидеть в четырех стенах и нужно выбираться в мир. Еще он тогда понял, что он особенный. Пока он сидел с больной матерью, он не почувствовал в себе никаких изменений. Может и заболел, но это была не смертельная болезнь. Забрав припасов столько, сколько мог унести, он отправился в большой мир.

Во время первой встречи с мальками его побили и отобрали все припасы. Результатом второй встречи стало знакомство с Сопатым. Сопатый не побил его только потому, что Глист спас жизнь Сопатому. Когда Сопатый пытался отхлебнуть их бутылки с надписью «Осторожно, яд!», Глист выбил бутылку из его рук. А чтобы тот поверил, поймал на свалке тощего кота и насильно влил в его пасть содержимое из бутылки. Сопатый долго смотрел на труп кота, а затем пожал ему руку и предложил быть вместе. Это нельзя было назвать дружбой, скорее, взаимовыгодным сотрудничеством. Сопатый был на порядок сильнее и старше Глиста и мог в одиночку позаботиться о себе. Но у Сопатого не было тех ума и тех знаний, которыми был наделен Глист. Так постепенно вокруг Глиста стала сколачиваться шайка таких же, как и они малолетних оборванцев, потерявших родителей и утративших цель в жизни. Глист дал им эту цель. Она была проста, как мир: им нужно было выжить.