Елена Забродина - Карантинная Мадонна. Враг не снаружи, враг – внутри

– Че орешь-то, дура? Чего испугалась? Не заразный я, – как будто уговаривал он, но от этого Инга уверилась в обратном еще больше. Мышиный помет ее не испугал, мужик, фонтанирующий кровь горлом – тоже. А этого-то тогда чего боится? Не страшнее других.

Она откашлялась:

– Отойдите от меня. Ничего я покупать не буду. Ни часов, ничего другого. Зря теряете время, свое и мое.

Стоит, загораживает ей дорогу к Алиске. Забрать бы сейчас девчонку, сунуть в ванную, а вместо этого она стоит и разговаривает с пьяницей.

– А информацию купишь?

– Найдите других заинтересованных лиц. Алиса! Мое терпение лопнуло.

Хотела же не поднимать голоса, а не получилось!

– Я тебе про Егорку Белоусова кое-что расскажу, а ты продуктами расплатишься. Деньги-то сейчас никому не нужны. Водкой можно тоже – валюта во все времена ходовая.

– И что вы можете мне такого сообщить, за что не жаль отвалить? – Инга уперла руки в боки. Этот человек ее раздражал, он собирался торговаться. Все, что она хотела бы знать – это где Егор находится сию минуту. А этого пьяница знать никак не мог.

– Если я буду все бесплатно рассказывать, на что жить?

– Уходите.

– Но если я скажу, что Егор не уезжал на автобусе? На булку хлеба это тянет?

– Уходите, иначе я Мишку Лыкова позову.

Все, ей надоело разговаривать с этим мужичонкой. Ясно теперь, какая у него профессия. Что бы он не сказал – верить ему нельзя. Да и что он мог сказать? Ничего. Быстро сообразил, о чем переживает Инга, раз она ЖЕНА Егора.

Имя Мишки Лыкова подействовало с нужным эффектом, пьяница подхватил свой баул, набитый каким-то железом и пошел прочь со двора.

– Захочешь потом узнать, придется еще за мной побегать, – ворчал Василий, уходя. Потом у калитки обернулся, рукой указал на домик. – Она-то тебе не расскажет, а вот я мог бы… Ну ничего, ты еще за мной побегаешь, побегаешь за Васькой Пименовым.

Он удалился, подобрав по дороге пустую бутылку и, засунув ее в баул, к железкам, и тут же в дверном проеме избушки показалась голова Алиски. Уж не боялась ли девочка алкаша?

– Пойдем, суп совсем остыл.

Инга просто сказала это и повернулась к дому. Краем глаза заметила, что девчонка проворно сбежала по лесенке и пошла следом. Значит, боялась. Или опасалась. Будем иметь в виду.

Горячую воду отключили. Вот так разом, без предупреждения. Хорошо, что Инга успела помыться. Алиска сидела и терпеливо ждала, когда на огне согреется в тазике вода. Сначала ее пришлось накормить, иначе не давалась. А сейчас сидела, помахивая голыми ступнями в воздухе. В самом деле, им не хватало хорошей ванны.

Инга опустила перед ней тазик, полила жидкого мыла. Девочка послушно опустила в него ноги, но ничего больше делать не стала.

– Мой. Вот тебе мочалка.

Но Алиса смотрела куда-то в окно. Господи, ей что, самой это делать? Инга вздохнула, опустилась на колени. Взяла мочалку в руки. Намочила ее, провела по голени девочки и замерла. Что это? Царапины? Но какие странные. С одной стороны, как если б девочка бежала босыми ногами по колючему кустарнику, но с другой… Не может быть таких ровных закруглений. Инга подняла на девочку озадаченное лицо, но та не смотрела на свои ноги, они ее не интересовали. Взгляд в окно, все.

Инга снова намочила губку и провела по второй ноге. Та же картина. Почему она не замечала этих царапин? Да потому что не до этого ей было, когда происходит нечто более страшное, на исцарапанные ноги не обращаешь внимания.

Инга намочила коленки девочки, бедра… на бедрах было меньше царапин, и они были тоньше. Но все свежие. И… странные, очень странные.

– Встань, – сказала Инга. И девочка подчинилась, встала в тазике, все так же глядя в окно. Инга развернула ее к себе спиной, задрала подол платья и увидела внизу спины, в области почек те же неглубокие отметки. Они напоминали странные знаки. Словно садист получал удовольствие и рисовал страшные картинки каким-то острым предметом. Сквозь Ингу словно пропустили ток, она выпустила подол и прижала ладони к глазам. Ужас. Кто это сделал?! Почему? Бедная девочка. А девочка повернулась к Инге лицом, посмотрела на нее строго и с укором.

– Все, все, не буду… – это Инга пыталась удержать ужас, готовый сорваться с губ. – Не буду… Не буду…

Два трупа, угон машины, продуктовые карточки, болезнь, мыши, колючая проволока… а теперь и неизвестный садист. Ей нельзя сходить с ума, нельзя. Бедный ребенок… Она не будет смотреть, есть ли у той что-то на животе. Это не важно. Достаточно того, что уже увидела.