Иван Муравьёв - Люди загадочных профессий (сборник)

По правому борту завиднелась знакомая изящная тень, скошенная палуба, рубка, сдвинутая к борту. Он встрепенулся: Леди Лекси? Не может быть, ты же умерла, затонула, я слышал! Что случилось, ты воскресла?! Подойдя поближе, он понял свою ошибку: это была Сара, младшая сестра Леди, близнец. «Эй, Сара!» – окликнул он её, проходя мимо. Ни звука в ответ, только птицы, гомоня, рассыпались в стороны от его возгласа, да от поднявшейся волны коротко простонала якорная цепь. «Она спит» – подумал он, отгоняя и загоняя в глубь сознания страшное видение: её флагшток, беззащитный и бесстыдно голый на фоне равнодушного неба.

Он как будто онемел, и не чувствовал, как отдал якоря, как развернулся, заняв место в этом безмолвном строю, почти в самой его середине. Машины его смолкли, одна за другой гасли топки. Скоро только дежурное электричество осталось поддерживать в нём слабое дуновение жизни. Люди собрались, сели в катера и тоже исчезли. Он остался недвижим, лишь слегка колыхаясь на лёгкой зыби. Дальномеры замерли в нейтральном положении: он мог теперь смотреть только вперёд. Всё, что ему было видно – это прозрачной голубизны бухта, полоска суши с пальмами, и дальше – бесконечный океан, мало-помалу меняющий цвет от бирюзового в тёмно-синий и багровый: солнце клонилось к закату.

Но – что это? Зыбь стала сильнее, яснее, вот уже явно чувствуется бортовая качка. Кто-то проходит рядом. Кто-то очень большой: такой же, как он, если не больше. Вот чья-то тень упала на палубу, прошла вдоль борта, мазнула по надстройке – и силуэт огромной башни вплыл в его дальномеры! Следом показалась труба, таких же размеров. Этот силуэт он мечтал и страшился увидеть во время долгих ночных бдений посреди враждебного моря. Это – враг. Боевая тревога, орудия – к бою!

Но сигнал тревоги прозвенел в его пустых казематах едва слышно и, поперхнувшись, смолк. Тем временем массивное тело врага всё тянулось перед перископами: он шёл тяжело, чуть склонясь на левый борт. Вот мимо прошла покосившаяся, надломленная мачта, кормовые башни, а ниже – сплошное месиво перекрученного железа, всё в пятнах и цветах побежалости. Вот мелькнула корма, тоже без флага, а следом – длинный низкий силуэт – еще один враг, только меньше. Они встали на якорь чуть поодаль, и наступившая южная ночь стёрла их очертания.

В тропической ночи нет молчания. Шуршит и плещет вода, хлопают крыльями и кричат в далёких пальмах неугомонные птицы, пронзительно звенят насекомые. Там, где чёрным пятном на чёрной воде застыл строй кораблей, тоже есть звуки. Где-то в трюме перекатывается на зыби бочка. Где-то взвякивает незакреплённый колокол. Басовыми струнами гудят якорные цепи. Вслушайтесь! Вы услышите:

– Эй, Большой парень! Слышь, тебе говорю!

Густой южный акцент. Ниже обычного уровень бортов. Мобиль, штат Алабама – вот откуда вышел этот неказистый пехотный транспорт. А стар он или нет, бывал ли в бою – ничего не видно, только тёмный контур в ночи.

– Что ты к нему привязался? Не видишь, он такой же. Флаг сняли, топки загасили.

– Ну, мож он знает что. Или слышал. Всё ж из боевых.

– Да, какой он теперь боевой! Так же, как и нас всех, привели, поставили. Теперь вот с понтом спит. Эй, большой, ты спишь?

– И, всё-таки, к-как вы думаете, зачем нас здесь собрали? – новый голос, чуть издалека. Произношение как у диктора по радио – значит, Нью-Йорк или Бостон. Вот только заикается слегка. Когда достаётся по рубке, так бывает.

– Что, тоже не знаешь? А еще эсминец… – издали хохотнули зло и ржаво – А я скажу! Было время, был я молодой, гулял по Чесапику. Так вот, там вдоль берега по мелям понатыкано таких же бедолаг, как вы. На них развлекаются лётчики. Бросают бомбы, торпеды. Из пушек расстреливают, пока не развалится. Вы все теперь – мишени, вот что я скажу.

– Чё ты, гад, злорадствуешь?! – взвился южанин – Как будто сам не мишень! Ты мне, толстомордый, борт теперь не подставляй!

– Г-господа, г-господа, не время ссориться! П-простите, не знаю вашего звания, вам не кажется, что для мишеней нас тут чересчур много? Н-не думаете же вы, что на нас будет тренироваться в б-бомбометании весь Седьмой флот?

– Это будет одна бомба.

Низкий голос разнёсся над бухтой. С удивлением вслушиваясь в сказанное, он осознал, что говорил он сам.

– Мне рассказывал Инди, еще до того, как его унесла в пучину торпеда. Он вёз детали на сборку, он слушал. А потом – потом я это увидел сам. Прошло больше месяца с той единственной бомбы. Город еще дымился. Всё, что осталось. Вот для чего мы здесь.